Мудрость побеждает судьбу.

Ни один злой человек не бывает счастлив.

А кто устережет самих-то сторожей?

Высший позор - ради жизни утратить смысл жизни.

В здоровом теле - здоровый дух.

ЮВЕНАЛ, Децим Юний Ювенал (Decimus Iunius Iuvenalis) (ок. 50 — 127 гг. н. э.), римский поэт, автор шестнадцати сохранившихся гекзаметрических «Сатир», распределенных по пяти книгам.
История жанра
Его имя стало нарицательным обозначением самого сатирического жанра, предполагающего гневное обличение и высмеивание современных автору нравов и т. п. Однако, следует заметить, что исходное значение соответствующего латинского термина satura, а значит, и соответствующего жанра римской литературы (причем жанра типично римского, недаром Квинтилиан гордо писал, что «сатура целиком наша»; «Воспитание оратора», X 1,93), было несколько иным. Первоначально этим словом (производным от satur «полный») назывались представления, состоявшие из отдельных, не соединенных друг с другом, песен и сценок, в известной мере продолжавших традицию фольклорных «ругательных» стихов. Впоследствии под влиянием различных заимствованных жанров (прежде всего, греческой новоаттической комедии и философского диалога-мениппеи) сатура все больше «литературизировалась»; основным показателем жанра являлось смешение различных стихотворных размеров, а также прозы и стиха на уровне формы, и подобная же тематическая «пестрота» содержания. В жанре сатуры писали Энний, Луцилий, Варрон, Гораций, причем Луцилий и Гораций, например, называли свои произведения и просто «беседы» (sermones). Подчеркнуто «сатирическое» содержание «сатуры» принято связывать с Луцилием, который и считался в Риме подлинным «изобретателем» жанра; он же придал ему гекзаметрическую форму. Из непосредственных предшественников Ювенала необходимо упомянуть Персия (34-62 гг. н. э.), правда, его «Сатиры» были в гораздо большей степени проникнуты философским (прежде всего, стоическим) духом и избегали прямой соотнесенности с реальностью, пользуясь в качестве объекта нападок в большинстве случаев вымышленными традиционными именами, заимствованными у Луцилия и Горация.
Основные темы
Некоторые отзвуки распространенной стоической этики можно уловить и в стихах Ювенала (например, 10-я сатира), но он в гораздо большей степени стремится подчеркнуть реальность рисуемых им картин. Именно поэтому исследователи склонны верить и содержащимся в произведениях Ювенала деталям его собственной биографии — сетованиям на невероятную бедность, зависимость от богатого патрона и т. п. В свою очередь, античные комментаторы рассказывали о том, что Ювенал был изгнан за нападки на одного из фаворитов императора Домициана и возвратился в Рим лишь в 96 г. н. э. Действительно, обличение нравов, царивших в Риме времен Домициана, составляет одну из важнейших тем ювеналовых «Сатир» (см., например, 4). Не случайно, что произведения Ювенала были опубликованы лишь при Траяне и Адриане — возможно, кстати, что описание литературно образованного властителя в 7-ой сатире подразумевает именно Адриана, создавая своего рода положительный «полюс» в противовес образу негодного императора Домициана.
Характерно, что Ювенал подчеркнуто адресует свои сатиры прошлому, прямо говоря о том, что он ради собственной безопасности будет обрушиваться только на уже умерших (1-я сатира). Тем самым он сознательно утверждает реальность и истинность изображаемого им, окончательно порывая с фольклорными корнями «ругательных» стихов, допускавших и поощрявших обращение к ныне живущим. В то же время темы его стихотворений остаются вполне традиционными: он рисует падение нравов, сравнивая излишества, разврат и нечестие современного ему Рима со скромностью и благородством предков (10-11); рассуждает о подлинной и мнимой дружбе (12). В этой связи он отдает дань и философским размышлениям о влиянии родительских грехов на детей (14) или о предпочтительности добродетели по сравнению с богатством и высоким происхождением (8). Но в то же время поводом к написанию того или иного стихотворения зачастую служит конкретное событие или обстоятельство личной жизни. Правда, когда таковым, например, становится спасение некоего друга при кораблекрушении (12), остается гадать о реальности происшедшего, поскольку эта тема была весьма популярной в предшествующей литературной традиции. Такое своеобразное сочетание сиюминутности предмета и литературности его обработки сближает Ювенала не только с его предшественниками в жанре «сатуры», но и, скажем, с литературной эпиграммой Марциала (40-104 г.), у которого мы, кстати, встречаем и прямые упоминания о Ювенале и его стихах (см. Марциал 12.18). В свою очередь, описание распущенных римских пиров (например, в 5-ой сатире) заставляет вспомнить о схожих картинах, скажем, в романе Петрония «Сатирикон», название которого тоже обнаруживает некую связь с «сатирическим» жанром. Весьма характерно, что сам Ювенал постоянно подчеркивает именно художественность своих инвектив, говоря, например, о том, что происходящее в Риме подтолкнуло его выбрать именно жанр сатиры, или прямо упоминая своих предшественников, например, Горация (7, 62) или Луцилия (1, 165). Ювенал, бесспорно, рисует самого себя нравоучителем и поборником истинной добродетели, но все же он прежде всего литератор, чьи достоинства и художественное мастерство заслуживают признания, а значит, и высокого покровительства, о необходимости которого для писателя он сам говорит в 7-ой сатире. Иными словами, бичующий пороки Ювенал тем не менее стремится стать неким избранным поэтом придворного круга, какими были в эпоху «золотого века» римской литературы Вергилий или Гораций.

ДЕЦИМ ЮНИЙ ЮВЕНАЛ. САТИРЫ


Сатира третья

Правда, я огорчен отъездом старинного
друга,
Но одобряю, решенье его — поселиться
в пустынных
Кумах, еще одного гражданина даруя Сивилле.
Кумы — преддверие Бай, прибрежье достойное
сладкой
Уединенности: я предпочту хоть Прохиту —
Субуре.
Как бы ни жалки места и заброшены видом,
Хуже мне кажется страх пред пожарами, перед
развалом
Частым домов, пред другими несчастьями
жуткого Рима,
Вплоть до пиит, что читают стихи даже в августе
знойном.
Друг мой, пока его скарб размещался в единой
повозке,
Остановился у старых ворот отсыревшей
Капены. <...>
Здесь Умбриций сказал: «Уж раз
не находится места
В Риме для честных ремесл и труд не приносит
дохода,
Если имущество нынче не то, что вчера,
а назавтра
Меньше станет еще, то лучше будет уйти нам
В Кумы, где сам Дедал сложил утомленные
крылья.
Родину брошу, пока седина еще внове и старость
Стана не гнет, пока у Лахесы пряжа не вышла,
Сам на ногах я хожу и на посох не опираюсь.
Пусть остаются себе здесь жить Арторий
и Катул,
Пусть остаются все те, кто черное делает белым,
Те, что на откуп берут и храмы, и реки, и гавань,
Чистят клоаки, тела мертвецов на костер
выставляют
Или продажных рабов ведут под копье
господина.
Эти-то вот трубачи, завсегдатаи бывшие разных
Мелких арен, в городах известные всем как
горланы,
Зрелища сами дают и по знаку условному черни,
Ей угождая, любого убьют, а с игр
возвратившись,
Уличный нужник на откуп берут; скупили бы все
уж!
Именно этих людей судьба ради шутки выводит
Часто из самых низов на вершину почета
и славы.
Что мне тут делать еще? Я лгать не могу,
не умею
Книгу хвалить и просить, когда эта книга
плохая;
С ходом я звезд незнаком, не желаю
предсказывать сыну
Смерти отца, никогда не смотрел в утробу
лягушки;
Несть подарки жене от любовника, несть
порученья —
Могут другие, а я никогда не пособничал вору.
Вот почему я Рим покидаю, не бывши клиентом,
Точно калека какой сухорукий, к труду
неспособный.
Кто в наши дни здесь любим? Лишь сообщник с
корыстной душою.