Ведь я только всего и хочу, чтобы все всегда было по-моему.

Знатоки женщин редко склонны к оптимизму.

Когда мы перестаем делать - мы перестаем жить.

Господь всегда в творении.

Читая биографию, помните, что правда никогда не годится к опубликованию.

Всегда лучше сохраняется в тайне то, о чем все догадываются.

Брак - это союз между мужчиной, который не может спать при закрытом окне, и женщиной, которая не может спать при открытом окне.

Брак - это лавина, которую юноша и девушка обрушивают себе на голову, потянувшись за цветком.

Ничто на свете так не оскорбительно, как безукоризненная вежливость с теми, с кем прежде был на короткой ноге.

Непостоянство женщин, в которых я был влюблен, искупалось разве что адским постоянством женщин, влюбленных в меня.

Тот, кто умеет, тот делает, кто не умеет - тот учит.

Сколько раз я Вам говорил, чтобы Вы заводили себе сколько угодно врагов впереди, но не оставляли никого из них сзади !

Репутацию врачу создают знаменитости, умершие под его наблюдением.

Оптимистическая ложь до такой степени необходима в медицине, что врач, неспособный искренне лгать, выбрал не ту профессию.

Когда человек настолько уязвлен, что не в силах проявить великодушия, в эти минуты он особенно нуждается в сочувствии и поддержке.

Устаешь ждать, но насколько хуже было бы, если бы ждать стало нечего.

Алкоголь - это анестезия, позволяющая перенести операцию под названием жизнь.

Газета - это печатный орган, не видящий границы между падением велосипеда и крушением цивилизации.

Есть великие люди среди маленьких людей и есть великие люди среди великих людей.

Дурак, сделав глупость, потом оправдывается, что это было его долгом.

Будущее девушки - не в руках ее матери.

Даже самые утонченные физические или нравственные достоинства не могут искупить социального греха: участия в потреблении без участия в производстве.

Живая неудача лучше мертвого шедевра.

Демократия - это когда власти уже не назначаются горсткой развращенных, а выбираются невежественным большинством.

Демократия - замена путем выборов некомпетентным большинством для назначения нескольких коррумпированных.

Демократия есть механизм, гарантирующий, что нами управляют не лучше, чем мы того заслуживаем.

Демократия не может стать выше уровня того человеческого материала, из которого составлены ее избиратели.

Демократия - устройство, которое гарантирует, что мы будем управляться не лучше, чем мы заслуживаем.

Только дурак может праздновать годы приближения смерти.

Долги похожи на всякую другую западню: попасть в них весьма легко, но выбраться довольно трудно.

Брак - это многолетний героический труд отца и матери, поднимающих на ноги своих детей.

Если бы только родители могли себе представить, как они надоедают своим детям!

Джентльмены - это те мужчины, а чаще всего женщины, что никому ничем не обязаны.

Человек, утверждающий, что он знает женщин, - не джентльмен.

Природа не терпит пустоты: там, где люди не знают правды, они заполняют пробелы домыслом.

Недоверчивость - мудрость дурака.

Не пытайтесь жить вечно, у вас ничего не выйдет.

Человек без адреса подозрителен, человек с двумя адресами - тем более.

Все мужчины одинаковы перед женщиной, которой они восхищаются.

Благодаря материнскому инстинкту женщина предпочитает владеть одной акцией из ста на первоклассного мужчину, а не всем пакетом акций на второстепенного.

Умной молодой женщине приходится выбирать между тупыми и пышущими силой и здоровьем молодыми мужчинами и умными и - как бы это выразиться - падкими до женщин старыми козлами.

Если вы начинаете с самопожертвования ради тех, кого любите, то закончите ненавистью к тем, кому принесли себя в жертву.

Самопожертвование дает нам возможность жертвовать другими без угрызений совести.

Почему же, спросите Вы, разве правильно в каждом видеть злодея ? Конечно. Ведь каждый и есть злодей. Неужели это не очевидно ?..

Картина, которую хвалят больше, чем десять процентов публики, подлежит сожжению.

Золотое правило гласит, что нет золотых правил.

Звания и титулы придуманы для тех, чьи заслуги перед страной бесспорны, но народу этой страны неизвестны.

В воскресенье я пробовал устроить себе отдых, но вместо этого четыре часа греб против ветра и прилива в страшнейший шторм. Эта прогулка и еще целый ряд мелких неприятностей доконали меня окончательно - я должен отдохнуть или умереть; ибо стоит мне без должных предосторожностей хотя бы перевернуться в постели на другой бок, и сердце у меня останавливается, по крайней мере, на полчаса.

Здравый смысл и трудолюбие компенсируют в вас нехватку таланта, тогда как вы можете быть гениальным из гениальных, однако по глупости загубите свою жизнь.

Ложное знание опаснее невежества.

Реформатор, для которого мир недостаточно хорош, в конце концов оказывается рядом с человеком, который недостаточно хорош для этого мира.

Если у вас есть яблоко и у меня есть яблоко, и если мы обмениваемся этими яблоками, то у вас и у меня остается по одному яблоку. А если у вас есть идея и у меня есть идея и мы обмениваемся идеями, то у каждого из нас будет по две идеи.

Моя слава росла с каждой моей неудачей.

Я никогда не противлюсь искушению, ибо знаю по опыту: то, что мне вредно, не искушает меня.

Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.

"Что скажет история?" - "История, сэр, солжет, как всегда".

Английский официант ждет распоряжений, исполняет их и никогда их не предвосхищает; если вы передумаете, он не выказывает ни удивления, ни недовольства. Итальянский официант заранее создает себе совершенно четкое представление о том, где вы будете сидеть и что есть, и если вы вздумаете обмануть его ожидания, он вас зарежет.

Бьется человек, выбивается в люди - и давай другими помыкать.

Книги много выигрывают, если их не читают. Поглядите хотя бы на наших классиков.

Я начал (читать) ее, с большим удовольствием прочел страниц тридцать и тогда вдруг понял, что в этом духе автор может продолжать до бесконечности, и нет той силы, которая ему помешала бы.

Люди только тогда сообщают нам интересные сведения, когда мы им противоречим.

Красота через три дня надоедает не меньше, чем добродетель.

Вор не тот, кто крадет, а тот, кого поймали.

Вы хотите узнать мое мнение о пьесе, когда я не знаю даже имени автора?

Жизнь не перестает быть забавной, когда мы умираем, и не перестает быть серьезной, когда мы смеемся.

Человека подкупает иногда не сама лесть, а то, что ты считаешь его достойным лести.

Людям льстит уже то, что их считают достойными лести.

Я понимаю, что это дурно, я предвижу слишком далеко вперед, чтобы подарить женщине счастье. Но ведь мы, великие люди, и не нуждаемся в счастье, верно? Дела - вот что нас волнует.

Если человек не влюблялся до сорока лет, то лучше ему не влюбляться и после.

Я два дня прожил, не видя Вас, и тем доказал, что способен вынести все.

Больше всего люди интересуются тем, что их совершенно не касается.

Не навязывай никому того, чего ты хочешь для себя: вкусы различны.

...война - это волк, и он может прийти и к вашей двери.

...можно брать города и выигрывать сражения, но нельзя покорить целый народ.

Мода - это управляемая эпидемия.

26 числа этого месяца мне исполняется 56 лет, а я все еще не стал взрослым.

Молчание - самое совершенное выражение презрения.

Я не люблю сражаться, я люблю побеждать.

От рождения до смерти мужчина остается дитятей женщины, которому постоянно от нее что-то нужно и который никогда ей ничего не дает, разве только подержать и сохранить что-нибудь, что может пригодиться ему самому.

Так как музыка к спектаклю пока что не написана, ее сочтено разумным не исполнять.

Мученичество - единственный способ прославиться, не имея для этого никаких данных.

Не делай другим то, что ты хотел бы, чтобы они делали для тебя. У вас могут быть разные вкусы.

Нельзя стать узким специалистом, не став, в строгом смысле, болваном.

Наука всегда оказывается неправа. Она никогда не решит вопроса, не поставив при этом десятка новых.

Ненависть - месть труса за испытанный страх.

Я готов простить Альфреду Нобелю изобретение динамита, но только дьявол в людском обличье мог выдумать Нобелевскую премию.

Нобелевская премия - это спасательный круг, который бросают пловцу, когда тот уже благополучно достиг берега.

Вечные каникулы - хорошее определение ада.

Если человек решил убить тигра, это зовется спортом; а если тигр решил убить человека, это зовется кровожадностью.

Патриотизм: убеждение, что твоя страна лучше других потому, что именно ты в ней родился.

Я стал литератором потому, что автор редко встречается со своими клиентами и не должен прилично одеваться.

Идеальная любовь возможна только по переписке.

Он ничего не знает, а думает, что знает все: ему на роду написано быть политиком.

Дождь льет с упорством, уму не постижимым, и воздух настолько пронизан сыростью, что крыша над головой представляется всего лишь данью человеческим условностям.

Предположим, что мир - это только одна из шуток господа бога. Разве поэтому не стоит превратить его из плохой шутки в хорошую ?

Разумный человек приспособляется к миру; неразумный пытается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс всегда зависит от неразумных.

Развитие - процесс подсознательный, который сразу же прекращается, когда о нем начинают думать.

Разумный человек приспосабливается к миру; неразумный - упорно пытается приспособить мир к себе. Поэтому прогресс зависит от неразумных людей.

Возражения против прогресса всегда сводились к обвинениям в аморальности.

Всякая профессия есть заговор против непосвященного.

Лучше никогда, чем поздно.

Я не люблю чувствовать себя как дома, когда я за границей.

Всякий пьяный шкипер уповает на провидение. Но провидение иногда направляет суда пьяных шкиперов на скалы.

Революции никогда еще не облегчали бремя тирании, а лишь перекладывали его на другие плечи.

Религия только одна, но в сотне обличий.

Свобода означает ответственность. Вот почему большинство людей боится свободы.

Свобода - это ответственность. Вот почему все ее так боятся.

Каждый человек имеет право на собственное мнение - при условии, что оно совпадает с нашим.

Самое правильное - сочетать житейский опыт старости с энергией молодости.

Чем больше у человека того, чего он стыдится, тем он респектабельнее.

Идея судебного процесса заключается в том, что, если заставить двух лжецов разоблачать друг друга, правда выплывет наружу.

Дайте суеверному человеку науку, и он превратит ее в суеверие.

Мы не имеем права потреблять счастье, не производя его.

Счастье и красота - побочные продукты.

Танцы - перпендикулярное выражение горизонтальных желаний.

Вам надо перестать смешивать две вещи - умение ценить и понимать роли, даже целые пьесы, и способность воплощать их в игре... Между актером и автором отношение примерно такое же, как между плотником или каменщиком и архитектором. Им не обязательно понимать.

Я служу публике, но не поклоняюсь ей.

Так бывает довольно часто: главную трудность представляет не главная роль.

Чтобы со мною теперь было, как Вы думаете, если бы я всю жизнь ничем иным не занимался, как только пускал в ход мое всемирно прославленное обаяние?

В нашем мире опасность всегда угрожает тем, кто ее боится.

То, что мы называем успехом, в действительности является компенсацией всякого человека, который обделен талантом.

Ученый - это лентяй, который убивает время работой.

Кто умеет, делает; кто не умеет, учит других.

Обращение дикаря в христианство есть обращение христианства в дикое учение.

Самое худшее вот в чем. Так как человек по большей части мысленно представляет себя таким, каким его описывают в книгах, то он в конце концов приемлет ложное представление о себе самом, которое навязывает ему литература, и исходит из него в своих поступках.

Человек может подняться на самые высокие вершины, но долго пребывать там он не может.

Мы все - рабы того лучшего, что внутри нас, и того худшего, что снаружи.

Чтение сделало Дон Кихота рыцарем, а вера в прочитанное сделала его сумасшедшим.

Мой способ шутить - это говорить правду. На свете нет ничего смешнее.

Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от намерения вас повесить.

О, если бы люди обладали достаточной скромностью, чтобы верить в себя!

Я стал другим, новым человеком; а те, для кого существовал только старый "я", смеялись надо мной. Единственно разумный человек был мой портной: он каждый раз снимал заново с меня мерку, тогда как все остальные подходили ко мне со старой и воображали, что она все еще отражает мои действительные размеры.

Мы лишь тогда ощущаем прелесть родной речи, когда слышим ее под чужими небесами!

Мне никогда не требуется думать, в какой форме выразить ту или иную мысль, слова сами приходят ко мне вместе с мыслью; но я весьма часто бываю вынужден тщательно обдумывать мысль, чтобы вернее ее выразить; и как только у меня формируется определенное мнение, все тут же оказывается сказано само собой... А когда я пытаюсь поиграть словами как бубенцами, они перестают приходить.

ШОУ (Shaw) Джордж Бернард (1856-1950), английский писатель. Один из учредителей социал-реформистского «Фабианского общества» (1884). Роман «Социалист-любитель» (1883), статьи о музыке и театре (пропагандировал пьесы Г. Ибсена как образец новой драмы). Создатель драмы-дискуссии, в центре которой — столкновение враждебных идеологий, социально-этические проблемы: «Дома вдовца» (1892), «Профессия г-жи Уоррен» (1894), «Тележка с яблоками» (1929). В основе художественного метода Шоу — парадокс как средство ниспровержения догматизма и предвзятости — («Андрокл и лев», 1913, «Пигмалион», 1913), традиционности представлений (исторические пьесы «Цезарь и Клеопатра», 1901, пенталогия «Назад к Мафусаилу», 1918-20, «Святая Иоанна», 1923). Будучи сторонником социализма, приветствовал Октябрьскую революцию в России, достижения СССР, которые связывал с деятельностью И. В. Сталина, разделяя заблуждения части западной левой интеллигенции. Нобелевская премия (1925).
ШОУ (Shaw) Джордж Бернард (26 июля 1856, Дублин — 2 ноября 1950, Эйот-Сент-Лоренс), английский драматург, прозаик, эссеист, один из реформаторов театра 20 века, пропагандист драмы идей.
Независимый театр
Ирландец по происхождению, Шоу неоднократно обращался в своем творчестве к острым проблемам, связанным с отношениями между Англией и «другим островом Джона Булля», как озаглавлена его пьеса (1904). Однако родные места он навсегда покинул двадцатилетним юношей. В Лондоне Шоу тесно сблизился с участниками «Фабианского общества», разделяя их программу реформ с целью постепенного перехода к социализму.
Принимая участие в пропагандистских кампаниях фабианцев и участвуя в работе муниципалитета одного из лондонских пригородов, Шоу начинал свою литературную деятельность как автор трактатов, разъясняющих основные установки движения, взявшего имя римского полководца Фабия, который прославился медлительностью и осторожностью, а также романами с откровенной идеологической подоплекой («Неуживчивый социалист», 1887, и др.). К прозе Шоу время от времени возвращался и впоследствии, публикуя новеллы и романы, чаще всего представлявшие собой беллетризированный философский очерк или обозрение понятий и нравов, облеченное в форму занимательного повествования с нетривиальной фабулой. Однако его истинным призванием оказался театр.
С 1888 Шоу постоянно выступал как театральный критик газеты «Стар», где сначала писал о музыкальном театре, а затем и о драме. Рецензии Шоу собраны в трехтомном издании «Наш театр девяностых» (1932). Основное внимание Шоу-критик уделял новым веяниям на подмостках, сопрягавшимся для него прежде всего с именем Ибсена. Большая статья «Квинтэссенция ибсенизма» (1891) приобрела характер творческого манифеста самого Шоу, возвестившего о своем неприятии господствовавшей театральной эстетики (мелодрама, «хорошо сделанная пьеса» с любовным сюжетом и т. п.) и о приверженности драме, затрагивающей актуальные общественные конфликты.
Современная драматургия должна была вызывать прямой отзвук у аудитории, узнающей в ней ситуации из собственного жизненного опыта, и провоцировать дискуссию, которая выходила бы далеко за пределы частного случая, показанного со сцены. Коллизии этой драматургии, в отличие от шекспировских, которые Шоу считал устаревшими, должны носить интеллектуальный или социально-обличительный характер, отличаясь подчеркнутой злободневностью, а персонажи важны не столько своей психологической сложностью, сколько чертами типа, проявленными полно и наглядно.
«Дома вдовца» (1892) и «Профессия миссис Уоррен» (1893, поставлена 1902), пьесы, ставшие дебютом Шоу-драматурга, последовательно реализуют эту творческую программу. Обе они, как и ряд других, создавались для лондонского Независимого театра, существовавшего на правах полузакрытого клуба и поэтому относительно свободного от давления цензуры, препятствовавшей постановкам пьес, которые отличались смелостью изображения прежде табуированных сторон жизни и нетрафаретным художественным решением.
Цикл, получивший авторское название «Неприятные пьесы» (в него входит также «Сердцеед»,1893), затрагивает темы, никогда прежде не возникавшие в английской драматургии: бесчестные махинации, на которых наживаются респектабельные домовладельцы; любовь, не считающаяся с мещанскими нормами и запретами; проституция, показанная как болезненная социальная язва викторианской (см. викторианцы) Англии. Все они написаны в жанре трагикомедии или трагифарса, самом органичном для дарования Шоу.
Путь к славе
На сценах больших лондонских, а затем и европейских театров произведения Шоу начали проникать с конца 1990-х годов, когда он приступил к циклу «Приятных пьес», включающему пьесу о бунте женщины против предустановленности своего жребия образцовой супруги и матери («Кандида», 1897), за которой в том же году последовал «Избранник судьбы». Целью Шоу и в этих пьесах было «превратить сцену в трибуну пропаганды и арену дискуссий», однако он теперь охотно использовал приемы развлекательного театра, чтобы говорить с публикой на привычном ей языке, не отказываясь ни от значительной и острой проблематики, ни от иронии и пристрастия к парадоксу, во многом определяющим его стилистику. Характер художественных решений принципиально не изменился и в третьем цикле «Пьесы для пуритан», где Шоу строит действие, избегая любовных эпизодов («Ученик Дьявола», 1897, ставший его первым громким успехом, и др.).
Мировая слава приходит к Шоу после того, как в постановках Х. Гренвилл-Баркера на сцене королевского театра Корт за три сезона (1904-07) прошли некоторые из наиболее значительных его пьес, в том числе «Человек и сверхчеловек» (1905), «Майор Барбара» (1905), «Цезарь и Клеопатра» (1907). Они окончательно закрепили за Шоу репутацию ниспровергателя мнимых очевидностей, покушающегося на фундаментально важные понятия общепринятой морали и на представления об истории, которые выглядят аксиоматичными. Ирония Шоу, у которого сатирический пафос сочетается со скепсисом, ставящим под сомнение разумность социального устройства и реальность прогресса, является главным отличительным свойством его драматургии, все более отмеченной тяготением к философским коллизиям. Упреки в «недостаточной серьезности», высказанные по адресу Шоу еще Л. Н. Толстым, повторяются с появлением каждой его новой пьесы, приобретая особенно настойчивый характер в тех случаях, когда предметом язвительных нападок драматурга становятся наиболее укорененные верования его эпохи.
Поворот к социализму
Воинствующий атеизм сочетался у Шоу с апологией «жизненной силы», которая, в согласии с объективными законами эволюции, должна в конечном итоге создать свободного и всемогущего индивидуума, который свободен и от своекорыстия, и от мещанской ограниченности, и от моральных догм ригористического характера. Социализм, провозглашаемый Шоу в качестве идеала, рисовался ему как общество, основанное на абсолютном равноправии и всестороннем развитии личности. Прообразом такого общества Шоу считал Советскую Россию. Не раз заявляя о своей безоговорочной поддержке диктатуры пролетариата и выражая восторг перед Лениным, Шоу предпринял в 1931 поездку по СССР и в своих отзывах об увиденном грубо исказил реальную ситуацию в угоду собственным теоретическим воззрениям, побуждавшим не замечать ни голода, ни беззакония, ни рабского труда. В отличие от других западных приверженцев советского эксперимента, постепенно убеждавшихся в его политической и моральной несостоятельности, Шоу оставался «другом СССР» до конца жизни.
Эта позиция наложила отпечаток на его философские пьесы, обычно представляющие собой откровенную проповедь утопических взглядов Шоу или попытку аргументировать его политические предпочтения. Престиж Шоу-художника создан преимущественно пьесами иного рода, последовательно осуществляющими его принцип драмы идей, которая предполагает столкновение несочетаемых представлений о жизни и систем ценностей. Пьеса-дискуссия, которую Шоу считал единственной подлинно современной драматургической формой, могла представлять собой и комедию нравов, и памфлет, обращенный к злободневной теме, и гротескное сатирическое обозрение («экстраваганца», по терминологии самого Шоу), и «высокую комедию» с тщательно разработанными характерами, как в «Пигмалионе» (1913), и «фантазию в русском стиле» с ясными отголосками мотивов Чехова(написанный в годы Первой мировой войны, воспринятой им как катастрофа, «Дом, где разбиваются сердца» (1919, поставлена 1920).
Жанровому многообразию драматургии Шоу соответствует ее широкий эмоциональный спектр — от сарказма до элегичного размышления над судьбами людей, оказывающихся жертвами уродливых общественных установлений. Однако остается неизменной исходная эстетическая идея Шоу, убежденного, что «пьеса без спора и без предмета спора больше уже не котируется как серьезная драма». Его собственной наиболее последовательной попыткой создать серьезную драму в точном значении слова была «Святая Иоанна» (1923), представляющая собой версию истории суда и расправы над 'Жанной дАрк. Почти одновременно написанная пятичастная пьеса «Назад к Мафусаилу» (1923), действие которой начинается во времена творения и заканчивается в 1920 году, всего полнее иллюстрирует исторические концепции Шоу, воспринимающего хронику человечества как чередование периодов стагнации и творческой эволюции, в конце концов одерживающей верх.