Я предпочитаю бичевать свою родину, предпочитаю огорчать ее, предпочитаю унижать ее, только бы ее не обманывать.

Затерянный в умственных пустынях моей страны, я долго полагал, что я один истощаю свои силы над этой работой или имею, по крайней мере, лишь немного сотоварищей, рассеянных по земле; впоследствии я открыл, что весь мыслящий мир движется в том же направлении ; и великим был для меня тот день, когда я сделал это открытие.

Есть режим для души, как есть режим для тела: надо уметь ему подчиниться.

В области нравственности движение не основано на одном удовольствии двигаться, должна быть и цель: отрицать возможность достичь совершенства, то есть дойти до цели, значило бы - просто сделать движение невозможным.

Есть люди, которые умом создают себе сердце, другие - сердцем создают себе ум: последние успевают больше первых, потому что в чувстве гораздо больше разума, чем в разуме чувств.

По существу, среди всех "инородцев" в России - несмотря на все антисемитские вопли, - нет элемента, который мог бы легче, чем евреи, быть поставлен на службу российской государственности и ассимилирован с русской культурой.

...вдохновение - это такой гость, который не всегда является на первый зов.

Уметь освободиться от бремени мелочей - вот существеннейшее качество для руководителя.

Христианское бессмертие - это жизнь без смерти, совсем не так, как думают, жизнь после смерти.

Помните ли, что было с вами в первый год вашей жизни? - Не помню, говорите вы. - Ну что же мудреного, что вы не помните, что было с вами прежде вашего рождения?

Говорят про Россию, что она не принадлежит ни к Европе, ни к Азии, что это особый мир. Пусть будет так. Но надо еще доказать, что человечество, помимо двух своих сторон, определяемых словами - Запад и Восток, обладает еще третьей стороной.

Там [на Западе -Д.Д.] неоднократно наблюдалось : едва появится на свет божий новая идея, тотчас все узкие эгоизмы, все ребяческие тщеславия, вся упрямая партийность, которые копошатся на поверхности общества, набрасываются на нее, овладевают ею, выворачивают ее наизнанку, искажают ее, и минуту спустя, размельченная всеми этими факторами, она уносится в те отвлеченные сферы, где исчезает всякая бесплодная пыль.

Что такое логический анализ как не насилие разума над самим собой ? Дайте разуму волю и он будет действовать одним синтезом...С синтеза и начал человеческий разум, и именно синтез есть отличительная черта науки древних.

Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью.

ЧААДАЕВ Петр Яковлевич (1794-1856), российский мыслитель и публицист. Участвовал в Отечественной войне 1812, в 1821 принят в Северное общество декабристов, в 1823-26 за границей. Философско-исторические взгляды сложились под влиянием идей католического провиденциализма и социального христианства (Ф. Ламенне и др.). В главном сочинении — «Философических письмах» (написаны в 1829-31) высказал мысли об отлученности России от всемирной истории, о духовном застое и национальном самодовольстве, препятствующих осознанию и исполнению ею предначертанной свыше исторической миссии. За публикацию первого из писем (1836) журнал «Телескоп» был закрыт, а Чаадаев «высочайшим повелением» был объявлен сумасшедшим. В «Апологии сумасшедшего» (1837), написанной в ответ на обвинения, выразил веру в историческую будущность России.
ЧААДАЕВ Петр Яковлевич [27 мая (7 июня) 1794, Москва — 14 (26) апреля 1856, там же], русский мыслитель и публицист.
Окончил словесное отделение философского факультета Московского университета (1811). Участвовал в Отечественной войне 1812. Уйдя в отставку (1821), он много занимался самообразованием, обратился к религии и философии. Жил за границей (1823-1826), познакомился с Шеллингом, с которым в дальнейшем переписывался. В 1836 в журнале «Телескоп» было опубликовано «Философическое письмо» Чаадаева. Содержащаяся в нем резкая критика прошлого и настоящего России вызвала в обществе шоковый эффект. Реакция властей была суровой: журнал закрыли, Чаадаева объявили сумасшедшим. Более года он находился под полицейским и врачебным присмотром. Затем наблюдение было снято, и Чаадаев вернулся к интеллектуальной жизни московского общества. Он поддерживал отношения с людьми самых разных взглядов и убеждений: Киреевским, Хомяковым, Герценом, Грановским, Вл. Одоевским и др.
В «Философическом письме» Чаадаев признает огромное духовное значение европейской традиции, высочайшую ценность культурного творчества народов Запада. Будущий прогресс, согласно Чаадаеву, возможен лишь при движении по единой исторической магистрали, уже избранной европейцами. Хотя у Чаадаева не было стремления к идеализации всей западноевропейской истории (и тем более европейской современности), но его безусловно вдохновляла величественная историческая картина многовекового культурного творчества народов Запада. «Разумеется, в странах Европы не все исполнено ума, добродетели, религии, — совсем нет. Но все там таинственно подчинено силе, безраздельно царившей в ряде веков». Согласно Чаадаеву, Россия отлучена от «всемирного воспитания человеческого рода», присущие ей национальное самодовольство и духовный застой препятствуют осознанию и исполнению предначертанной свыше исторической миссии. В ответ на обвинения в недостатке патриотизма он написал «Апологию сумасшедшего» (1837), где, говоря о России, утверждал, что «мы призваны решить большую часть проблем социального порядка» и «ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество».
Чаадаев утверждал в своих сочинениях культурно-историческую роль христианства. В «историческом христианстве» находит выражение сама суть религии, которая является не только «нравственной системой», но действующей универсально божественной силой. Для Чаадаева культурно-исторический процесс имел сакральный характер. Остро чувствуя и переживая священный смысл истории, Чаадаев основывал свою историософию на концепции провиденциализма. Для него несомненно существование божественной воли, ведущей человечество к его «конечным целям».Он постоянно подчеркивал мистический характер действия «божественной воли», писал о «Тайне Промысла», о «таинственном единстве» христианства в истории и т. д. Апология исторической Церкви и Промысла Божия оказывается средством, открывающим путь к признанию исключительной, едва ли не абсолютной ценности культурно-исторического опыта человечества, прежде всего западноевропейских народов.
В своей историософии он выступал противником всякого индивидуализма и субъективизма: «Все силы ума, все средства познания покоятся на покорности человека»; «все благо, которое мы совершаем, есть прямое следствие присущей нам способности подчиняться неведомой силе»; если бы человек смог «полностью упразднить свою свободу», то «в нем бы проснулось чувство мировой воли, глубокое сознание своей действительной причастности ко всему мирозданию». Чаадаев так же, как и славянофилы, остро чувствовал опасность эгоистического индивидуализма и предупреждал, что «то и дело вовлекаясь в произвольные действия, мы всякий раз потрясаем все мироздание». Но, отвергая индивидуализм, он отрицал и свободу, считая, в отличие от славянофилов с их идеей соборности, что иной путь понимания исторического бытия человека (помимо субъективизма и провиденциализма) в принципе невозможен. Своеобразие подобной позиции связано с влиянием на Чаадаева традиции европейского мистицизма. Отсюда берет начало постоянный для его творчества мотив высшего метафизического единства всего сущего, учение о «духовной сущности вселенной» и «высшем сознании», «зародыш» которого составляет сущность человеческой природы. В слиянии «нашего существа с существом всемирным» он видел историческую и метафизическую задачу человечества, «последнюю грань» усилий человека как разумного существа.