Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает.

Люди упрямо не соглашаются с самыми здравыми суждениями не по недостатку проницательности, а из-за избытка гордости: они видят, что первые ряды в правом деле разобраны, а последние им не хочется занимать.

Самолюбие переносит терпеливее осуждение наших склонностей, нежели наших мнений.

Своекорыстие приводит в действие все добродетели и все пороки.

Тщеславие заставляет нас поступать противно нашим вкусам гораздо чаще, чем требование разума.

Мы выиграли бы в глазах людей, если бы являлись им такими, какими мы всегда были и есть, а не прикидывались такими, какими никогда не были и не будем.

Величавость - это непостижимое свойство тела, изобретенное для того, чтобы скрыть недостаток ума.

В духе больше лени, нежели в теле.

Леность незаметно уничтожает все добродетели.

Кто слишком усерден в малом, тот обычно становится неспособным к великому.

Чрезмерная поспешность в расплате за оказанную услугу есть своего рода неблагодарность.

Благодарность большинства людей - не более, как скрытое ожидание еще больших благодеяний.

Наша благодарность иногда бывает так велика, что, расплачиваясь с друзьями за сделанное нам добро, мы еще оставляем их у себя в долгу.

Почти все люди охотно расплачиваются за мелкие одолжения, большинство бывает признательно за немаловажные, но почти никто не испытывает благодарности за крупные.

Невелика беда услужить неблагодарному, но большое несчастье принять услугу от подлеца.

Признательность большинства людей порождена скрытым желанием добиться еще больших благодеяний.

Почти все стараются расквитаться за мелкие услуги; многие чувствуют признательность и за посредственные; но за большие услуги почти все отвечают неблагодарностью.

Ошибки людей в их расчетах на благодарность за оказанные ими услуги происходят оттого, что гордость дающего и гордость принимающего не могут сговориться о цене благодеяния.

Великодушие всем пренебрегает, чтобы всем завладеть.

Никогда не бывает труднее говорить хорошо, как тогда, когда молчать стыдно.

Если требуется большое искусство, чтобы вовремя высказаться, то немалое искусство состоит и в том, чтобы вовремя промолчать.

Мелочные умы имеют дар говорить много и не сказать ничего.

Почему мы запоминаем во всех подробностях то, что с нами случилось, но не способны запомнить, сколько раз мы рассказывали об этом одному и тому же лицу?

Бывают удачные браки, но не бывает браков упоительных.

Одна из причин того, что умные и приятные собеседники так редки, заключается в обыкновении большинства людей отвечать не на чужие суждения, а на собственные мысли.

Насколько ясно люди понимают свои ошибки, видно из того, что, рассказывая о своем поведении, они всегда умеют выставить его в благородном свете.

Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.

Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности.

Здравомыслящему человеку легче подчиняться сумасбродам, чем управлять ими.

Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни, точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет.

Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.

Истинно мягкими могут быть только люди с твердым характером: у остальных же кажущаяся мягкость - это в действительности просто слабость, которая легко превращается в сварливость.

Достойно вести себя, когда судьба благоприятствует, труднее, чем когда она враждебна.

Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.

Быстрый и полный огня гений преодолевает то, что останавливает обыкновенные умы.

Как часто люди пользуются своим умом для совершения глупостей!

Особенно несносны глупцы, имеющие некоторый зачаток ума.

Нет ничего глупее желания всегда быть умнее всех.

Люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам. Люди большого ума все замечают и ни на что не обижаются.

Посредственные умы... осуждают все, что превышает их понятия.

Старые дураки глупее молодых.

Бывают случаи в жизни, выпутаться из которых может помочь только глупость.

Как только дурак похвалит нас - он уже не кажется нам так глуп.

...у гордости тысяча обличий, но самое искусное и самое обманчивое из них - смирение.

Гордость не хочет быть в долгу, а самолюбие не желает расплачиваться.

У всех нас достаточно силы, чтобы переносить несчастья других.

У нас у всех достаточно сил, чтобы перенести несчастье ближнего.

Люди, верящие в свои достоинства, считают долгом быть несчастными, дабы убедить таким образом и других и себя в том, что судьба еще не воздала им по заслугам.

Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.

Лицемерие - это дань уважения, которую порок платит добродетели.

Заблуждение скупых состоит в том, что они считают золото и серебро благами, тогда как это только средства для приобретения благ.

Есть довольно много людей, презирающих богатство, но лишь немногие из них смогут расстаться с ним.

Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.

Наши добродетели это чаще всего переряженные пороки.

Наши добродетели - это чаще всего искусно перенаряженные пороки.

На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела их добродетель.

Человеку легче казаться достойным той должности, которую он не занимает, нежели той, в которой он состоит.

Высшая доблесть состоит в том, чтобы совершать в одиночестве то, на что люди отваживаются лишь в присутствии многих свидетелей.

Всецело предаться одному пороку нам обычно мешает лишь то, что их у нас несколько.

Желание говорить о себе и выказывать свои недостатки лишь с той стороны, с которой это нам всего выгоднее, - вот главная причина нашей искренности.

Признаваясь в маленьких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.

Недостатки иногда более простительны, чем средства, которыми пользуются для того, чтоб их скрыть.

Жар дружбы согревает сердце, не сжигая его.

Величайший подвиг дружбы не в том, чтобы показать другу наши недостатки, а в том, чтобы открыть ему глаза на его собственные.

Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда но бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.

Самый прекрасный подарок, сделанный людям после мудрости, - это дружба.

Как бы ни была редка истинная любовь, истинная дружба встречается еще реже.

Не замечать охлаждения людей значит мало ценить их дружбу.

Ничто так не мешает естественности, как желание казаться естественным.

Юношам часто кажется, что они естественны, тогда как на самом деле они просто невоспитанны и грубы.

Мы всего боимся, как и положено смертным, и всего хотим, как будто награждены бессмертием.

Женщины скорее могут преодолеть свою страсть, чем свое кокетство.

Влюбленная женщина скорее всего простит большую нескромность, нежели маленькую неверность.

Строгость нрава у женщин это белила и румяна, которыми они оттеняют свою красоту .

Быть молодой, но некрасивой так же неутешительно, как быть красивой, но немолодой.

Недоступность женщин - это один из их нарядов и уборов для увеличения своей красоты.

Лучше смеяться, не будучи счастливым, чем умереть, не посмеявшись.

Человек, которому никто не нравится, гораздо несчастнее того, который сам никому не нравится.

Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.

Мало найдется ошибок менее извинительных, чем средства, к которым мы прибегаем, чтобы их скрыть.

Зависть продолжается всегда долее, нежели счастье тех, которым завидуют.

Зависть еще непримеримее, чем ненависть.

Наша зависть всегда долговечнее чужого счастья, которому мы завидуем.

Изящество для тела - это то же, что здравый смысл для ума.

Высшее здравомыслие наименее здравомыслящих людей состоит в умении покорно следовать разумной указке других.

Ложь иной раз так ловко прикидывается истиной, что не поддаться обману значило бы изменить здравому смыслу.

Глупые люди могут иной раз проявить ум, но к здравому суждению они не способны.

Все жалуются на недостаточность своей памяти, но никто еще не пожаловался на нехватку здравого смысла.

Нам следовало бы удивляться только нашей способности чему-нибудь еще удивляться.

Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.

Мы редко до конца понимаем, что мы в действительности хотим.

Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера.

Наша искренность в немалой доле вызвана желанием поговорить о себе и выставить свои недостатки в благоприятном свете.

Величайшее чудо любви в том, что она излечивает от кокетства.

Тот, кто воображает, что может обойтись без других людей, очень ошибается; но тот, кто воображает, что другие не смогут обойтись без него , ошибается еще больше.

Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.

Красноречие - это умение сказать все, что нужно, и не больше, чем нужно.

Люди предпочитают говорить о себе дурное, чем совсем не говорить о себе.

Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили.

Мы охотнее признаемся в лености, чем в других наших недостатках; мы внушили себе, что она, не нанося большого ущерба прочим достоинствам, лишь умеряет их проявление.

Лень - изо всех наших пороков единственный, в котором мы охотно признаемся.

Лесть - это фальшивая монета, которая имеет хождение только вследствие нашего тщеславия.

Иногда людям кажется, что они ненавидят лесть, в то время как им ненавистна лишь та или иная ее форма.

Если бы мы не льстили себе сами, нас не портила бы чужая лесть.

На свете немало таких женщин, у которых в жизни не было ни одной любовной связи, но очень мало таких, у которых она была только одна.

В дружбе и в любви мы зачастую более бываем счастливы тем, чего не ведаем, нежели тем, что знаем.

Мы способны любить только то, без чего не можем обойтись...

Одинаково трудно угодить и тому, кто любит очень сильно, и тому, кто уже совсем не любит.

Истинная Любовь похожа на приведение: все о ней говорят, но мало кто ее: видел.

Как ни приятна любовь все же ее внешние проявления доставляют нам больше радости, чем она сама.

Если судить о любви по обычным ее проявлениям, то она больше похожа на вражду, чем на дружбу.

Когда женщина влюбляется впервые, она любит своего любовника; в дальнейшем она любит уже только любовь.

Порядочный человек может быть влюблен как безумный, но не как дурак.

Труднее сохранить верность в любви счастливой, чем в любви несчастной.

Любовь одна, а подделок под нее - тысячи.

Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души - это жажда властвовать, для ума - внутреннее сродство, а для тела - скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.

Ни какое притворство не поможет долго скрывать любовь, когда она есть, или изображать когда ее нет.

Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.

"Твое" и "мое" - источник всяких раздоров.

Доверие помогает беседе больше, чем ум.

Иные люди похожи на песенки: они быстро выходят из моды.

Крушение всех надежд человека приятно и его друзьям и недругам.

Примирение с врагами говорит лишь об усталости от борьбы, о боязни поражения и о желании занять более выгодную позицию.

Людские ссоры не длились бы так долго, если бы вся вина была на одной стороне.

Есть люди, которым идут пороки, и другие, которых безобразят даже добродетели.

Ненависть и лесть - это подводные камни, о которые разбивается истина.

Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум.

Наше раскаяние - это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которое могут причинить нам в ответ.

Мы помогаем людям, чтобы они, в свою очередь, помогли нам; таким образом, наши услуги сводятся просто к благодеяниям, которые мы загодя оказываем самим себе.

Признаваясь в мелких недостатках, мы тем самым стараемся убедить окружающих в том, что у нас нет крупных.

Какие бы похвалы нам ни расточали, мы не находим в них ничего нового для себя.

Уклонение от похвалы - это просьба повторить ее.

Поистине необычайными достоинствами обладает тот, кто сумел заслужить похвалу своих завистников.

Жажда заслужить расточаемые нам похвалы укрепляет нашу добродетель; таким образом, похвалы нашему уму, доблести и красоте делают нас умнее, доблестнее и красивее.

Иные упреки звучат как похвала, зато иные похвалы хуже злословия.

Мы браним себя только для того, чтобы нас похвалили.

Наши поступки подобны строчкам буриме: каждый связывает их, с чем ему заблагорассудится.

В то время как люди умные умеют выразить многое в немногих словах, люди ограниченные, напротив, обладают способностью много говорить и ничего не сказать.

Ссоры не продолжались бы так долго, если бы виновата была только одна сторона.

Ревность всегда рождается вместе с любовью, но не всегда вместе с ней умирает.

Ни один льстец не льстит так искусно, как самолюбие.

Ошибочно полагать, что можно обойтись без других, но еще более ошибочно думать, что другие не могли бы обойтись без нас.

Нам почти всегда скучно с теми, кому скучно с нами.

Иной раз, проливая слезы, мы ими обманываем не только других, но и себя.

Самые смелые и самые разумные люди - это те, которые под любыми благовидными предлогами стараются не думать о смерти.

Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

В людях не так смешны те качества, которыми они обладают, как те, на которые они претендуют.

Прежде чем сильно чего-то пожелать, следует осведомиться, очень ли счастлив нынешний обладатель желаемого.

Можно дать другому разумный совет, но нельзя научить его разумному поведению.

У большинства людей любовь к справедливости - это просто боязнь подвергнуться несправедливости.

Старики потому так любят давать хорошие советы, что они уже не могут подавать дурные примеры.

К старости недостатки ума становятся все заметнее, как и недостатки внешности.

Немногие умеют быть стариками.

Старость - вот преисподняя для женщин.

Старые безумцы безумнее молодых.

Ум всегда в дураках у сердца.

Нет вернее средства разжечь в другом страсть, чем самому хранить холод.

Мы сопротивляемся нашим страстям не потому, что мы сильны, а потому, что они слабы.

Отсутствие - это то, что гасит маленькие страсти и усиливает большие.

Говорить всего труднее как раз тогда, когда стыдно молчать.

Хотя судьбы людей очень несхожи, но некоторое равновесие в распределении благ и несчастий как бы уравнивает их между собой.

Человек никогда не бывает так несчастлив, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.

Счастье никому не кажется таким слепым, как тем, кому оно ни разу не улыбнулось.

Нас мучит не столько жажда счастья, сколько желание прослыть счастливцами.

Все, что перестает удаваться, перестает и привлекать.

В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать.

Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности.

Нужно иметь большой ум, чтобы уметь не показывать своего умственного превосходства.

Умный человек нередко попадал бы в затруднительное положение, если бы не был окружен дураками.

Не может долго нравиться тот, кто умен всегда на один лад.

Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.

Ум служит нам порою лишь для того, чтобы смело делать глупости.

Ум ограниченный, но здравый в конце концов меньше утомляет нас, чем ум широкий, но путаный.

Умеренность в жизни похожа на воздержание в еде: съел бы еще, да страшно заболеть.

Упрямство рождено ограниченностью нашего ума: мы неохотно верим тому, что выходит за пределы нашего кругозора.

Философия легко торжествует над страданиями прошедшими и будущими; но настоящие страдания торжествуют над ней.

Любой наш недостаток более простителен, чем уловки, на которые мы идем чтобы его скрыть.

Кто привык быть неискренним с другими, тот в конце концов перестает быть искренним с собой.

Можно быть хитрее другого, но нельзя быть хитрее всех.

Мы потому возмущаемся людьми, которые с нами лукавят, что они считают себя умнее нас.

Лишены прозорливости не те люди, которые не достигают цели, а те, которые проходят мимо нее.

Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны,.а безвольны.

Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену.

На каждого человека, как и на каждый поступок, следует смотреть с определенного расстояния. Иных можно понять, рассматривая их вблизи, другие же становятся понятными только издали.

Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.

Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.

Одним людям идут их недостатки, а другим даже достоинства не к лицу.

Как бы мало мы ни доверяли нашим собеседникам, нам все же кажется, что с нами они искреннее, чем с кем бы то ни было.

Смешное наносит чести больший ущерб, чем само бесчестье.

Насмешка бывает часто признаком скудности ума: она является на помощь, когда недостает хороших доводов.

Нередко нам пришлось бы стыдиться своих самых благородных поступков, если бы окружающим были известны наши побуждения.

В основе так называемой щедрости обычно лежит тщеславие, которое нам дороже всего, что мы дарим.

Большая часть молодежи думает, что она естественна, когда она бывает лишь невежлива и груба.

Есть люди, столь поглощенные собой, что, влюбившись, они ухитряются больше думать о собственной любви, чем о предмете своей страсти.

Иной раз нам не так мучительно покориться принуждению окружающих, как самим к чему-то себя принудить.

Истинное красноречие - это умение сказать всё , что нужно, и не больше, чем нужно.

...человек бесхитростный, но увлеченный страстью, может убедить скорее, чем красноречивый, но равнодушный.

ЛАРОШФУКО (La Rochefoucauld) Франсуа де (1613-80), французский писатель-моралист. В «Мемуарах» (1662) и «Максимах» (1665) в афористичной форме переданы философские итоги наблюдений над природой человеческого характера.
ЛАРОШФУКО (La Rochefoucauld) Франсуа, герцог де (15 сентября 1613, Париж — 17 марта 1680, там же), французский писатель.
Сторонник Фронды
Ларошфуко принадлежал к древнему роду из Пуату и после смерти отца в 1653 унаследовал герцогский титул (до того он носил титул принца де Марсийяк). Детские годы он провел в Ангулеме, но после женитьбы (в 15-летнем возрасте) перебрался в Париж, где принял участие в интригах и сражениях, связанных с направленным против кардинала Мазарини движением Фронды. В битве у Сен-Антуанских ворот 2 июля 1652 Ларошфуко получил тяжелую огнестрельную рану, из-за которой едва не лишился зрения. Политические и военные перипетии этого бурного времени вызвали у него глубокое разочарование, поскольку он пришел к выводу, что подавляющая часть фрондеров стремится только к личной выгоде. В 1662 появились его «Мемуары» (полностью были опубликованы в 1817), написанные «в праздности, вызванной опалой». Эта книга дает яркую картину эпохи: Ларошфуко в присущей ему беспристрастной манере рассказывает о своей не слишком удачной роли в событиях Фронды, а также описывает известных людей того времени — Ришелье, Мазарини, Анну Австрийскую, герцога де Бофора, аббата Гонди, герцогиню де Лонгвиль и многих других.
Снова в Париже
В конце 1650-х годов Ларошфуко разрешили вернуться в Париж: он был полностью прощен и обласкан королем, но старался как можно реже бывать при дворе. Островками «частной жизни» в это время являлись салоны, игравшие очень важную роль в духовной жизни Франции 17 века. Ларошфуко отличался влюбчивым нравом и был в близких отношениях с самыми выдающимися женщинами своей эпохи: последней оказалась связь с мадам де Лафайет, в обществе которой он провел остаток жизни. В ее салоне одной из любимейших игр было составление афоризмов на заданную тему, причем наибольший интерес вызывал анализ «механизма человеческого сердца». Благодаря этим светским забавам появилось на свет главное произведение Ларошфуко — «Размышления, или Моральные изречения и максимы» (1665). Над составлением своего сборника писатель работал постоянно, добавляя или, наоборот, исключая некоторые изречения: в последнем прижизненном издании (1678) насчитывается уже 504 фразы, тогда как первоначально их было 188. Жанр афоризма идеально соответствовал канонам господствующей тогда эстетики классицизма: находясь вне связи с прошлым и будущим, он был обращен к вечности и выражал то, что всегда присуще человеку. Совершенствуя свои «Максимы», Ларошфуко добивался максимальной универсализации, убирая из книги все, что было связано с конкретными историческими событиями — в частности, с Фрондой.
«Лица» и «маски»
Писатель считал, что главной пружиной человеческих поступков являются себялюбие и расчет («интерес»). Сама по себе эта мысль не была оригинальной, но в «Максимах» она иллюстрируется с непревзойденным мастерством в безупречных по изяществу и лаконизму фразах. В основе афоризмов Ларошфуко почти всегда лежит парадокс, и не случайно в качестве эпиграфа он избрал изречение: «Наши добродетели — это чаще всего искусно переряженные пороки». Противоречие между видимостью и сутью было одной из центральных проблем философии и этики 17 века. У Ларошфуко это становится проблемой «лица» и «маски», причем маска далеко не всегда представляет собой сознательное лицемерие: люди вынуждены носить личину и казаться не тем, чем они являются на самом деле, ибо этого требует от них жизнь в обществе. В результате человек начинает притворяться не только перед другими, но и перед самим собой, причем отделить одно от другого иногда просто невозможно — на выявлении этого противоречия строятся многие афоризмы Ларошфуко. Однако его язвительная ирония всегда имела под собой твердую нравственную основу: беспощадные психологические наблюдения не допускали никакой зыбкости моральных оценок. Современники воспринимали «Максимы» по-разному: одни полагали, что Ларошфуко неправомерно распространил свой горький опыт на весь человеческий род, тогда как другие восхищались глубиной проникновения в тайники человеческого сердца.
ЛАРОШФУКО (статья из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», 1890 – 1907)
Ларошфуко. «Максимы»
ЛАРОШФУКО. «МАКСИМЫ»

13. Наше самолюбие больше страдает, когда порицают наши вкусы, чем когда осуждают наши взгляды.
19. У нас у всех достанет сил, чтобы перенести несчастье ближнего.
26. Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.
39. Своекорыстие говорит на всех языках и разыгрывает любые роли – даже роль бескорыстия.
49. Человек никогда не бывает так счастлив или так несчастлив, как это кажется ему самому.
76. Истинная любовь похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто ее видел.
78. У большинства людей любовь к справедливости — это просто боязнь подвергнуться несправедливости.
87. Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.
93. Старики потому так любят давать хорошие советы, что уже не способны подавать дурные примеры.
103. Ум всегда в дураках у сердца.
119. Мы так привыкли притворяться перед другими, что под конец начинаем притворяться перед собой.
121. Люди делают добро часто лишь для того, чтобы обрести возможность безнаказанно творить зло.
171. Добродетели теряются в своекорыстии, как реки в море.
180. Наше раскаяние — это обычно не столько сожаление о зле, которое совершили мы, сколько боязнь зла, которую могут причинить нам в ответ.
182. Пороки входят в состав добродетелей, как яды в состав лекарств...
192. Когда пороки покидают нас, мы стараемся уверить себя, что это мы покинули их.
196. Мы легко забываем свои ошибки, когда они известны лишь нам одним.
211. Иные люди похожи на песенки: они быстро выходят из моды.
218. Лицемерие – это дань уважения, которую порок платит добродетели.
253. Своекорыстие приводит в действие все добродетели и все пороки.
254. Смирение нередко оказывается притворной покорностью, цель которой – подчинить себе других; это — уловка гордости, принижающей себя, чтобы возвыситься, и хотя у гордости тысяча обличий, но самое искусное и самое обманчивое из них – смирение.
263. В основе так называемой щедрости обычно лежит тщеславие, которое нам дороже всего, что мы дарим.
301. Многие презирают жизненные блага, но почти никто не способен ими поделиться.
304. Мы нередко относимся снисходительно к тем, кто тяготит нас, но никогда не бываем снисходительны к тем, кто тяготится нами.
339. Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему самолюбию.
345. Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим.
436. Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.
487. Наш ум ленивее, чем тело.
632. Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным.

Ларошфуко (Франсуа VI, герцог La Rochefoucauld, 1613 — 80) — знаменитый французский моралист, принадлежал к известному роду Л., воспитывался при дворе, с юности замешан был в разные интриги, враждовал с герцогом Ришелье и только после смерти последнего стал играть видную роль при дворе; принимал участие в движении фронды и был тяжело ранен; занимал блестящее положение в обществе, имел множество светских интриг и пережил ряд личных разочарований, оставивших неизгладимый след на его творчестве. В течение долгих лет в его личной жизни играла большую роль герцогиня Лонгевилль, из любви к которой он отказывался не раз от побуждений честолюбия. Разочарованный в своей привязанности, Л. сделался мрачным мизантропом; единственным его утешением была дружба с м-м де Лафайет, которой он оставался верным до самой смерти, Последние годы Л. омрачены были разными невзгодами, смертью сына, болезнями. Результатом обширного жизненного опыта Л. явились его «Maximes» — сборник афоризмов, составляющих цельный кодекс житейской философии. Первое издание «Maximes» вышло анонимно в 1665 г. Пять изданий, все более увеличиваемых автором, появились еще при жизни Л. Из позднейших изданий «Maximes» самое лучшее — в коллекции «Grands ecrivains de irance». Л. крайне пессимистически смотрит на природу человека. Основной афоризм Л.: «все наши добродетели — скрытые пороки». В основе всех человеческих поступков он усматривает самолюбие, тщеславие и преследование личных интересов. Изображая эти пороки и рисуя портреты честолюбцев и эгоистов, Л. имеет преимущественно в виду людей его круга. Общий тон его афоризмов — крайне ядовитый. Особенно удаются ему жестокие определения, меткие и острые как стрела, например изречение: «все мы обладаем достаточной долей христианского терпения, чтобы переносить страдания... других людей». Очень высоко чисто литературное значение «Maximes». Л. издал еще свои воспоминания о времени фронды: «Memoires sur la regence d'Anne d'Autriche» (1662). Изд. также «Correspondance» Л., в полном издании его сочинений, в 1818 г. Ср. Prevost Paradol, «Moi alistes francais»; Faguet, «XVII siecle»; Bourdeau, «L.» (1895, в коллекции «Grands ecrivains francais»).