Ревнует - значит, любит, не ревнует - значит, уважает.

В конце концов, что такое смерть? Смерть, дорогие товарищи, это самое интересное приключение, которое мы испытаем в жизни.

КУПРИН Александр Иванович (1870-1938), русский писатель. Социальным критицизмом отмечены повесть «Молох» (1896), в которой индустриализация предстает в образе завода-монстра, порабощающего человека физически и нравственно, повесть «Поединок» (1905) — о гибели душевно чистого героя в мертвящей атмосфере армейского быта и повесть «Яма» (1909-15) — о проституции. Многообразие тонко очерченных типов, лирических ситуаций в повестях и рассказах: «Олеся» (1898), «Гамбринус» (1907), «Гранатовый браслет» (1911). Циклы очерков («Листригоны», 1907-11). В 1919-37 в эмиграции, в 1937 вернулся на родину. Автобиографический роман «Юнкера» (1928-32).
КУПРИН Александр Иванович [26 августа (7 сентября) 1870, Наровчат Пензенской губернии — 25 августа 1938, Ленинград], русский писатель-реалист, одно из самых громких имен первой четверти 20 века, автор вошедших в золотой фонд русской литературы произведений «Молох», «Поединок», «Гранатовый браслет», «Гамбринус» и других.
Военная карьера
Родился в семье мелкого чиновника, умершего, когда сыну шел второй год. Мать из татарского княжеского рода, после смерти мужа бедствовала и вынуждена была отдать сына в сиротское училище для малолетних (1876), затем военная гимназия, позже преобразованная в кадетский корпус, который окончил в 1888. В 1890 окончил Александровское военное училище. Затем служил в 46-м пехотном Днепровском полку, подготовка к военной карьере. Не поступив в Академию Генштаба (этому помешал скандал, связанный с буйным, особенно во хмелю, нравом юнкера, сбросившего в воду полицейского), поручик Куприн в 1894 подал в отставку.
Стиль жизни
Фигурой Куприн был чрезвычайно колоритной. Жадный до впечатлений, он вел страннический образ жизни, пробуя разные профессии — от грузчика до дантиста. Автобиографический жизненный материал лег в основу многих его произведений.
О его бурной жизни ходили легенды. Обладая недюжинной физической силой и взрывным темпераментом, Куприн жадно устремлялся навстречу любому новому жизненному опыту: спускался под воду в водолазном костюме, летал на аэроплане (полет этот закончился катастрофой, едва не стоившей Куприну жизни), организовывал атлетическое общество... Во время Первой мировой войны в его гатчинском доме был устроен им и его женой частный лазарет.
Писателя интересовали люди самых разных профессий: инженеры, шарманщики, рыбаки, карточные шулера, нищие, монахи, коммерсанты, шпики... Чтобы достоверней узнать заинтересовавшего его человека, почувствовать воздух, которым тот дышит, он готов был, не щадя себя, пуститься в самую немыслимую авантюру. К жизни он, по свидетельству современников, подходил как настоящий исследователь, добиваясь как можно более полного и подробного знания.
Охотно занимался Куприн и журналистикой, публикуя статьи и репортажи в разных газетах, много разъезжал, живя то в Москве, то под Рязанью, то в Балаклаве, то в Гатчине.
Писатель и революция
Неудовлетворенность существующим социальным порядком влекла писателя к революции, так что Куприн, как и многие другие писатели, его современники, отдал дань революционным настроениям. Однако к большевистскому перевороту и к власти большевиков отнесся резко негативно. Поначалу он все-таки пытался сотрудничать с большевистской властью и даже собирался издавать крестьянскую газету «Земля», для чего встречался с Лениным.
Но вскоре неожиданно перешел на сторону Белого движения, а после его поражения уезжает сначала в Финляндию, а затем во Францию, где обосновывается в Париже (до 1937). Там он активно участвовал в антибольшевистской прессе, продолжал литературную деятельность (романы «Колесо времени», 1929; «Юнкера», 1928-32; «Жанета», 1932-33; статьи и рассказы). Но живя в эмиграции, писатель страшно бедствовал, страдая как от невостребованности, так и оторванности от родной почвы, а незадолго до смерти, поверив советской пропаганде, в мае 1937 возвратился вместе с женой в Россию. К этому времени он уже был серьезно болен.
Сочувствие простому человеку
Почти все творчество Куприна проникнуто традиционным для русской литературы пафосом сочувствия «маленькому» человеку, обреченному влачить жалкую участь в косной, убогой среде. У Куприна это сочувствие выразилось не только в изображении «дна» общества (роман о жизни проституток «Яма», 1909-15 и др.), но и в образах его интеллигентных, страдающих героев.
Куприн был склонен именно к таким рефлектирующим, нервным до истеричности, не лишенным сентиментальности персонажам. Инженер Бобров (повесть «Молох»,1896), наделенный трепетной, отзывчивой на чужую боль душой, переживает за растрачивающих свою жизнь в непосильном заводском труде рабочих, в то время как богатые жируют на неправедно нажитые деньги. Даже персонажи из военной среды вроде Ромашова или Назанского (повесть «Поединок», 1905) обладают очень высоким болевым порогом и малым запасом душевной прочности, чтобы противостоять пошлости и цинизму окружающей их среды. Ромашова мучают тупость военной службы, разврат офицерства, забитость солдат. Пожалуй, никто из писателей не бросил такого страстного обвинения армейской среде, как Куприн.
Правда, в изображении простых людей Куприн отличался от склонных к народопоклонству литераторов народнической ориентации (хотя и получил одобрение маститого критика-народника Н. Михайловского). Его демократизм не сводился только к слезливой демонстрации их «униженности и оскорбленности». Простой человек у Куприна оказывался не только слабым, но и способным постоять за себя, обладающим завидной внутренней крепостью. Народная жизнь представала в его произведениях в своем вольном, стихийном, естественном течении, со своим кругом обычных забот — не только горестями, но также радостями и утешениями («Листригоны», 1908-11).
Вместе с тем писатель видел не только ее светлые стороны и здоровые начала, но и выплески агрессивности, жестокости, легко направляемые темными инстинктами (знаменитое описание еврейского погрома в рассказе «Гамбринус», 1907).
Радость бытия
Во многих произведениях Куприна отчетливо ощутимо присутствие идеального, романтического начала: оно и в его тяге к героическим сюжетам, и в его стремлении увидеть высшие проявления человеческого духа — в любви, творчестве, доброте... Не случайно героев он часто выбирал выпадающих, выламывающихся из привычной колеи жизни, ищущих истину и взыскующих какого-то иного, более полного и живого бытия, свободы, красоты, изящества...
Мало кто в литературе того времени, столь поэтично, подобно Куприну, писал о любви, пытался вернуть ей человечность и романтику. «Гранатовый браслет» (1911) стал для многих читателей именно таким произведением, где воспевается чистое, бескорыстное, идеальное чувство.
Блестящий изобразитель нравов самых разных слоев общества, Куприн рельефно, с особой пристальностью описывал среду, быт (за что ему не раз доставалось от критики). В его творчестве присутствовала и натуралистическая тенденция.
Вместе с тем писатель как никто умел изнутри почувствовать течение естественной, природной жизни — его рассказы «Барбос и Жулька» (1897), «Изумруд» (1907) вошли в золотой фонд произведений о животных. Идеал естественной жизни (повесть «Олеся», 1898) для Куприна очень важен как некая желанная норма, он часто подсвечивает им современную жизнь, находя в ней печальные уклонения от этого идеала.
Для многих критиков именно такое естественное, органичное восприятие жизни Куприна, здоровая радость бытия были главным отличительным качеством его прозы с ее гармоничным сплавом лирики и романтики, сюжетно-композиционной соразмерности, драматизма действия и точности в описаниях.
Литературное мастерство
Куприн — превосходный мастер не только литературного пейзажа и всего, что связано с внешним, визуальным и обонятельным восприятием жизни (Бунин и Куприн состязались, кто более точно определит запах того или иного явления), но и литературного характера: портрет, психология, речь — все проработано до мельчайших нюансов. Даже животные, о которых любил писать Куприн, обнаруживают у него сложность и глубину.
Повествование в купринских произведениях, как правило, очень зрелищно и часто обращено — ненавязчиво и без ложной умозрительности — именно к экзистенциальным проблемам. Он размышляет о любви, ненависти, воле к жизни, отчаянии, силе и слабости человека, воссоздает сложный духовный мир человека на сломе эпох.
Куприн Александр Иванович — талантливый писатель. Родился в августе 1870 г. в Пензенской губернии; по матери происходит из рода татарских князей Колончаки. Учился во 2 кадетском корпусе и Александровском военном училище. Писать начал еще юнкером; первый рассказ его: «Последний дебют» был напечатан в 1889 г. в московском «Русском Сатирическом Листке». В 1894 г. Куприн оставил военную службу, работал в провинциальных изданиях, изучал зубоврачебное искусство, служил в технических конторах, занимался землемерием, был актером; все это впоследствии отразилось в его творчестве. Ранние очерки Куприна изданы в Киеве, в двух сборниках: «Киевские типы» (1896) и «Миниатюры» (1897); они довольно бледны и поверхностны. Первый большой рассказ, выдвинувший Куприна как писателя, «Молох», был напечатан в 1896 г. в «Русск. Бог.»; за ним последовали: «Ночная смена» (1899), в «Мире Божием», и ряд других рассказов, печатавшихся в этих двух журналах. В 1901 г. Куприн поселился в Петербурге, сделавшись ближайшим сотрудником «Мира Божьего» и издательства «Знание». Этим издательством выпущены первые два тома сочинений Куприна (1903 и 1906). Позднее собрание сочинений Куприна выпущено в Москве, а также дано, в 1912 г., в приложениях к «Ниве» (в восьми томах). В 1914 г. Куприн призван на военную службу. Куприн — писатель переходного времени. В его творчестве запечатлелось настроение «бездорожной» эпохи, но не того ее беспросветно-пессимистического поколения, которое изображено у Чехова, а более молодого. Общественные сумерки в это время уже близились к концу, но все еще оказывали большое влияние на психологию интеллигенции. Главные лица первых рассказов Куприна: инженер Бобров («Молох»), доктор Кашинцев («Жидовка») и студент Сердюков («Болото») имеют много общего с чеховскими героями. Это — чуткие, совестливые, но надломленные, душевно усталые люди, запутавшиеся в рефлексиях и гамлетовских настроениях. Их ужасает зло мира, они остро сочувствуют чужим страданиям, но неспособны к борьбе. Сознание собственного бессилия побуждает их воспринимать жизнь только со стороны ее жесткости, несправедливости и бесцельности. Однако, и у этих рефлектирующих героев Куприна заметна новая черта, отличающая их от чеховских пессимистов. Они органически любят жизнь и цепко за нее держатся. Разум у них говорит одно, сердце — другое. Когда измученный неврастеник, морфинист Бобров приходит к решению о необходимости покончить с собой, правдивый внутренний голос нашептывает ему, что он этого не сделает. «Зачем перед собой притворяться? Ты слишком любишь ощущение жизни, чтобы убить себя...» В студенте Сердюкове эта любовь к ощущению жизни, столь характерная для нового поколения, еще очевиднее. Он потрясен несчастиями лесника и его семьи, медленно гибнущих от лихорадки, он остро сочувствует бедным людям и, ночуя в их избе, доходит до галлюцинаций, до кошмаров; жизнь представляется ему невозможной при существовании подобного рода страданий, жестокостей и несправедливостей судьбы... Но с наступлением утра от этих болезненных настроений у Сердюкова не остается и следа. Его охватывает неудержимое желание самому поскорее выбраться из отвратительного тумана. Ему «вдруг жадно, до страдания, захотелось увидеть солнце», и, когда он, наконец, взбежал на бугор, он «задохнулся от прилива невыразимой радости». Знаменательный финал этого рассказа звучит почти символически для творчества Куприна, для той общественной полосы, которая в нем отразилась. «Туман лежал белой колыхающейся бесконечной гладью у его ног, но над ним сияло голубое небо, шептались душистые зеленые ветви, а золотые лучи солнца звенели ликующим торжеством победы». Маленькие искорки постепенно разгорелись в целое пламя. Позднейшие произведения Куприна, особенно его знаменитый «Поединок» — настоящий апофеоз жизни. Для нового жизнеощущения интеллигенции нашлась и соответствующая идеология — в ницшеанстве. Проповедниками индивидуализма в «Поединке» выступают Ромашев и, главным образом, Назанский, с его крайним девизом: «когда меня не станет, то и весь мир погибнет...» Эти убежденные ницшеанцы искренно преданы новой вере, но слишком слабы, чтобы проводить ее в жизнь. Куприн хорошо уловил это несоответствие между «культом личности» и дряблостью его носителей. Индивидуалистические настроения Куприна выразились не только в обрисовке новых интеллигентов, но и в создании целого ряда своеобразных героев в духе горьковских босяков — простых, цельных, непосредственных, здоровых натур, живущих полною, напряженною жизнью. Таков, например, силач и атлет Бузыга в «Конокрадах», которого «хоть чем хочешь бей, а уж печенок ему, не-ет... не отобьешь, потому что у него печенки к ребрам приросли». В изображении этих стихийных индивидуалистов, полных жизни и близких к природе, больше всего обнаруживаются писательские особенности Куприна. Тут он дает волю своей бурной жизнерадостности, забавляясь пестрой игрой красок, иногда грубоватых, но ярких, непринужденностью поз, непрерывностью движения. В этой именно области особенно чувствуется отличие Куприна от его ближайшего учителя — элегического, сдержанного Чехова; чувствуется, что Куприн вырос под иным, более ясным небом. Талант Куприна достигает наибольшего расцвета в «Поединке», лучшем из произведений Куприна. Яркий бытописатель здесь соединился в Куприне с психологом и лириком. Тема «Поединка» так была ясна и дорога автору, что для развития ее не потребовалось никаких усилий; она излилась сама собой. Захватывающее общее впечатление от «Поединка» не мешает отчетливости его отдельных фигур. Каждая из них не только интересна, как часть большого целого, но и сама по себе живет своей собственной жизнью. «Поединок» появился в средине 1905 г., вскоре после несчастной для России войны с Японией, и потому обратил на себя внимание, главным образом, своей бытовой стороной, резкой критикой военной среды. Картины военного быта и военной психологии, нарисованные в «Поединке», были как бы иллюстрациями к недавним военным неудачам. Теперь, с объективной точки зрения, бросается в глаза не столько эта резкая критика, сколько общий фон ее. Обрисованная у Куприна военная среда является вместе с тем характерной картиной всей дореволюционной русской жизни. Тема, которую предполагал использовать для ненаписанного романа Ромашев: «ужас и скука военной жизни» — могла бы быть темой любого общественного романа того времени. Везде замечалось омертвение и оскудение, везде царили скука и шаблон. «Чувство нелепости, сумбурности, непонятности жизни», угнетавшее подпоручика Ромашева, было присуще всем чутким обывателям старой России, не успевшим преодолеть идейного «бездорожья». Потребностью заглушить его и обусловлена обличаемая в «Поединке» распущенность офицерских нравов, грубость и жесткость военных в отношении друг к другу и к подчиненным. И главный порок, алкоголизм, изображению которого у Куприна посвящены такие яркие страницы, был распространен не только среди военного сословия, а во всей России. Офицеры Куприна (как в «Поединке», так и в рассказах) находятся в тесном духовном родстве с его штатскими героями. Это — неврастеники, для которых невыносимы впечатления будничной действительности, люди с «заживо содранной кожей», как у инженера Боброва. Они остро реагируют на чужое страдание, возмущаются жестоким порядком вещей, но для его изменения ничего сделать не могут; им суждены только «благие порывы». Психологически к «Поединку» тесно примыкает яркий рассказ: «Река жизни». Это заключительный акт той интеллигентской драмы, которая изображена в произведениях Куприна. Небольшой период времени отделяет «Реку жизни» от «Поединка», но в общественном настроении успел произойти большой поворот, — пронеслась волна освободительных событий. Герой Куприна (все тот же доброжелательный и чуткий, но не жизнеспособный интеллигент) не остался к ней равнодушным, он ринулся ей навстречу, но сразу почувствовал, что в новой жизни ему нет места. Как и Назанский, он индивидуалист, поклонник новой веры — «священного уважения к своему радостному, гордому, свободному я». И так же, как у Назанского, его индивидуализм носит совершенно особенную, русскую — альтруистическую, общественную окраску. Он славит жизнь, но уходит из нее, потому что считает себя недостойным ее. «В теперешнее время тяжело и позорно и прямо невозможно жить таким, как я...», пишет он в предсмертном письме к другу. Оптимистическое отношение к жизни особенно рельефно сказывается у Куприна в двух областях; в высоком представлении о любви, как о таинственном даре, ниспосылаемом только избранникам (пламенные речи Назанского, трагический роман Ромашева с Шурочкой, безнадежная любовь в «Гранатовом браслете»), и в его отношении к природе, как к живому целому. Чувство природы у Куприна отличается большой интенсивностью. Его «описания» могут сначала показаться несколько старинными — слишком подробными и цветистыми; но постепенно эта гибкая, тонкая «цветистость» начинает захватывать, ибо ее детали — не риторические метафоры, а творческие искорки; они зажглись от того сложного, жадного восприятия мира, о котором говорил другой вдохновенный певец земли, Мопассан, и которое свойственно Куприну (сон Изумруда в рассказе того же названия, охота в рассказе «На глухарей»). Внешней остроте восприятия у Куприна соответствуют его внутренняя полнота и углубленность. Каким-то особым чутьем, подсознательным разумом Куприн улавливает затаенную сущность вещей, связь причин и следствий, первооснову жизни и ее глубокий смысл, несмотря на кажущуюся случайность отдельных явлений («Вечерний гость», «Река жизни», мистика Назанского в «Поединке»). В область художественных приемов Куприн не внес ничего существенного нового. Только в позднейших рассказах («Река жизни», «Штабс-капитан Рыбников» и др.) у него замечается некоторая перемена — явное тяготение к импрессионизму, к драматизации рассказа, и большая его сжатость. Но в большом романе-хронике «Яма», где Куприн выступает гуманным бытописателем домов терпимости, он снова возвращается к старым реалистическим приемам. Не стремясь к новизне в области формы, Куприн углублял и изощрял хорошее старое. — См.: А. Измайлов «Песни земной радости» («Литературный Олимп», М., 1911); А. Луначарский (Сборник «Отклики жизни», 1906); К. Чуковский «От Чехова до наших дней»; В. Львов-Рогачевский (Сборник «Борьба за жизнь», 1907); Е. Колтоновская (Сборник «Новая жизнь», 1910, и «Вестник Европы», 1915, № 1); Н. Шапир («Северные Записки», № 12, 1914).