40 лет назад – 4 августа 1970
года погиб врач Вадим Гриф…
Трагедия на
Хан-Тенгри,
1970 г .
По материалам
Виталия Скобелева, доцент, 1 разряд
по альпинизму.
Под редакцией
Андреева Германа – МС СССР, врача.
 |
 |
|
Скобелев Виталий 2004 г. |
Андреев Г.Г. |
Фотографии дополнены из архива Андреева Г.Г.
Мне не стало хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя…
Высоцкий Владимир
В настоящее время за рубежом, и дальнем и
ближнем, широко развивается индустрия
коммерческого альпинизма, где «высотные шерпы»
полностью обрабатывают маршрут (навешивают
«перила», ставят палатки, забрасывают грузы,
готовят пищу). Турфирмы вертолетами доставляют
восходителей под начало маршрута – отпадает
возможность активной акклиматизации,
покорителям остается только, как говорят, «взять
соску» и подняться на вершину, если позволит
погода и самочувствие. И не важно, за счет своих
ли сил и возможностей, а подчас, и мужества,
совершено восхождение – главное в теперешних
условиях получить значок – «я там был». В
доперестроечное время, в эпоху, когда наш
замечательный вид спорта был действительно
школой мужества, мы всей командой всегда были
вместе до конца восхождения, вместе «хлебали щи
одним лаптем» от начала и до конца, держались и
помогали друг другу, спускали заболевших,
боролись за жизнь альпиниста, даже не из своей
команды. И если случалось непоправимое –
старались спустить вниз тело погибшего... Теперь
же, голый чистоган в альпинизме привнес
отрицательные, уродливые моменты – каждый
работает только на себя. Все настойчивее и
настойчивее пробивается мотив – «Спасай сам
себя!», и бешенные спонсорские деньги ставят на
высоте ужасную проблему выбора – оказать помощь
и отказаться от честолюбивой цели восхождения
или продолжать путь к вершине…
И когда наш век, «...раздув рубли, как
паруса...» – прогнулся под разгулом чистогана,
когда его величество доллар стал мерилом всего и
вся, неужели настала пора переоценки ценностей и
смены вех?!... Неужели теперь, действительно
«невозможно позволить себе роскошь
нравственности на высоте...», как спокойно
заявляют сегодня японские деятели от спорта?
В далеком 1970 г . мы шли к Хан-Тенгри,
воспитанные в классических традициях дружбы и
взаимопомощи, крепили дух и тело многотрудными
тренировками в межсезонье и выбирали не самые
простые пути к цели, чтобы лучше
акклиматизироваться. В том году с севера на
Хан-Тенгри шли две экспедиции – «Локомотива» и
«Труда». У них совпадали цели, но несколько
отличались маршруты, поэтому было естественно,
что их работа часто пересекалась в пространстве
и времени. Так, грузы обеих экспедиций забросил
вертолет, а через Сары-Джасский хребет шли
десять «локомотивцев» и двадцать «трудовцев».
Спортивное общество «Труд» представляли:
руководитель экспедиции
Митя Хейсин, МС с 1959,
основной состав:
Толя Носов, МС с 1969,
Игорь Карпов, МС с 1968,
Саша Карасев, МС с 1968,
Влад Шимелис, КМС,
Игорь Виноградский, КМС,
Алик Гутман, КМС, Исаак
Гилютин, КМС,
Володя Мясников, КМС остальные:
перворазрядники – Миша Ильяшевич, Игорь Гудков;
вспомогатели – Олег Добрицкий,
Слава Викулин, КМС,
Толя Рекеда, КМС,
Арик Муранов,
Юра Борзов, КМС, Виталий Скобелев, 1
раз.,
Валера Парфененко, КМС,
Игорь Курицын, 1 раз.; врач
Вадим Григорьевич Гриф, 2 раз., 29 лет;
радист Саша Эпштейн и повар Алик Кантонистов.
 |
 |
 |
 |
 |
| Хейсин
Д. 1970 г. |
Носов
1977 г. |
Карпов И. 1970 г. |
Карасев Александр |
Шимелис 1977 г. |
 |
 |
 |
 |
 |
|
Виноградский 2007г. |
Гутман
1998 г. |
Мясников В. |
Викулин 1974 г. |
Рекеда |
 |
 |
 |
 |
 |
|
Муранов |
Борзов |
Парфененко 1977 г. |
Гриф
1970 г. |
Вексляр 1974 г. |
 |
 |
|
|
|
| Юферев
1997 г. |
Федоров С.А. |
|
|
|
Из «Локомотива» шли с нами ребята, которые нам
впоследствии очень помогли, далее часто будут
встречаться имена
Валеры Вексляра, КМС, Юры Лихачева,
Вали Юферева, КМС,
Сережи Федорова, КМС.
Наша цель – Хан-Тенгри или Кан-Тоо – «Гора
крови», так иногда называют местные жители
Хан-Тенгри за кроваво-красный цвет закатов.
 |
| Хан с
Севера |
Северная стена здесь самая протяженная (более
2,5 км ) из стен северной
ориентации. Все это объясняет относительно
редкую посещаемость этого района. Мы были здесь
третьей экспедицией за всю историю покорения
Хана с севера.
Из дневника Борзова:
Июль, третьего дня 1970 года, для команд «Труда»
и «Локомотива» с базы альпинистского лагеря
«Ала-Арча» в г. Фрунзе начались первые километры
большого пути экспедиции:
Фрунзе-Алма-Ата-Нарынкол – на восток вдоль
границы с недружественным тогда нам Китаем.
Из воспоминаний Муранова:
Из Алма-Аты в Нарынкол триста километров мы
ехали в основном через безлюдные холмы и бугры
рыжих солончаков с разбросанными очагами мелких
кустов и колючей травы. Казалось, из-за бугра
вылетит отряд косматых всадников с луками и
стрелами и ринется на нас в атаку. Погранзастава
стояла на краю зеленой долины, разделенной
погранполосой. Вдали на востоке виднелись
китайские фанзы, а тут шла улица с десятками
маленьких стандартных домов, в них жили уйгуры,
два года назад бежавшие из Китая, где погибали
голодной смертью. Их перешло тогда около
семидесяти тысяч. Столетия назад через долину на
нас шли монгольские орды, а год назад здесь, как
и на острове Даманском, шли бои. По окончании
боев наши выставили на границе гробы с убитыми
китайцами и передали пленных. Китайские офицеры
резкими фразами умерили радость пленных и увели
их, а гробы сложили в кучу, облили бензином и
сожгли. Позже от перебежчиков пограничники
узнали, что всех пленных расстреляли. Мы ушли за
заставу по ущелью реки Баянкол на территорию,
которая наша, но китайцы считают своей, как и
весь район Хан-Тенгри.
Из дневника Борзова:
05.07 к исходу второго дня пути мы в долине реки
Баянкол, по склонам которой рассыпались заросли
стройных черно-зеленых елей. Мощный завал
перегородил дорогу, дальше ехать некуда. Не
доехав 2-
3 км до селения Джаркулак
выгружаемся, и дальше идем своим ходом… Первая
ночь в горах.
06.07. Морозное солнечное утро. Впереди сияние
снежных вершин... Среди них в ясную погоду в
створе ущелья просматривается характерный «клык»
Хан-Тенгри, торчащий из-за хребта Сары-Джас
между п. Баянкол и п. Одиннадцати.
Пройдя мимо селения, состоящего из двух
построек, преодолев густые заросли колючего
кустарника и значительное расстояние вдоль русла
реки, наша растянувшаяся армия «Труда» и
«Локомотива» постепенно стала прибывать к
последнему зеленому островку в долине. Идем не
спеша, акклиматизируемся.
Мне начальник доверил руководить отделением
вспомогателей в составе: повар – Алик
Кантонистов – неисчерпаемый источник шуток и
прибауток вроде такой, которая вошла в наш
фольклор и урезонивала любого, когда его уже
ничем нельзя было пронять.
– Не ходи вокруг моста, – «не звезди»,
пожалуйста...
Далее, радист Саша Эпштейн, совсем мальчишка,
очень приветливый, исполнительный и, наконец,
врач Вадим Гриф – сложная и трагическая, как
оказалось, фигура...
На поляне у языка ледника Баянкол мы
остановились на несколько дней для разведки и
акклиматизации.
Перед нами развернулась величественная панорама
заоблачных гигантов хребта Сары-Джас, со склонов
которых спускались мощные ледопады. Особенно
привлекает внимание мраморная стена с ее
черно-белым двухкилометровым мраморным отвесом,
с которого постоянно сыплет...
На запад от нее начинаются вершины Карлы-тау,
Казахстан, Баянкол, связанные «ножевыми»
перемычками, их сверкающие ледяные склоны,
сходящиеся в узкое лезвие наверху, производят
впечатление неприступности.
Именно отсюда отступили в поисках кратчайшего
пути к Хан-Тенгри с севера Мерцбахер и
Погребецкий, поэтому в дальнейшем они искали
более доступные, но не кратчайшие пути с юга по
одному из величайших в мире ледников Иныльчеку
по его рукавам. Грустно расставаться с последним
зеленым склоном, где мы собирали горный щавель и
варили шикарные зеленые щи.
Что-то нас ждет там, в царстве «снежной
Королевы»? Может быть совсем, как у Кая, будет
медленно сжиматься и остужаться душа. Когда нам
вязали мамы шерстяные свитера, они, наверно,
шептали про себя – не остуди свое сердце
сынок...
Ближайшая наша цель – отыскать выход на перевал
между пиками Карлы-Тау и Казахстаном.
08.07. Выходим под ледопад в цирк Мраморной
стены. 5-6 часов хода – и мы на осыпи становимся
на ночлег.
Из воспоминаний Муранова:
Говорят, когда-то до нас, альпинистскую группу
по рации китайцы засекли на вершине Мраморная
Стена и выслали отряд к подножию на перехват. С
трудом китайцы добрались через ледово-снежные
перевалы. Наши пересидели их на горе. Продукты
кончались и китайский отряд ушел. Но с рациями
здесь больше не ходят. Информационная блокада
была нашей основной бедой и потом с
неизбежностью сказалась...
Путь дальше – через ледопад под стеной, через
высокое разорванное ледниковое плато на плечо
Карлы-Тау, а с него на перевал. Ничего себе
здешние масштабы – перевал выше Эльбруса!!! В
принципе все ясно, но опять нужна разведка. То и
дело слышится голос начальника – Борзов и
Викулин, ну-ка посмотреть, разведать, выбрать...
09.07. Двигаемся по закрытому леднику, оставляя
справа ледопад, прижимаясь под ледовые склоны
Мраморной стены. Бивак на высоте 4500, погода
испортилась.
10.07. Непогода. Сплошной туман... Только
удивительно явственно слышится со стены
постоянное падание камней. Их гудение, удары о
балконы и затем шлёпание в снег, как в подушку,
заставляют втягивать голову в плечи. Приходится
для морально-психологического равновесия взяться
за карандаш, и, выяснив у Мити исходные
параметры стены и расстояние ее до ночевки,
подсчитать – долетят до нас камни или нет? Вроде
бы, можно спать спокойно...
Из дневника Борзова:
11.07. Первый более-менее приличный день, солнце
рассеяло редкий туман и осветило наш северный
склон скользящими лучами. Крутой подъем по снегу
и льду с трещинами занял почти весь день.
Приходилось местами рубить ступени,
вешать перила...
Уже в сумерки и густой снегопад выбираем место
для ночевки. Видимость исчезла. Многие уже
начинают ощущать высоту. Доктор Гриф пичкает нас
таблетками от головной боли.
12.07.1970 г. Утро, снег, ярчайшее солнце – вот,
наконец, он – Хан!!! «Повелитель духов»,
возвышается над всеми окрестными вершинами,
по меньшей мере,
на километр! В лучах восходящего солнца резко и
контрастно очерчены его грани. Благородство его
очертаний поражает не меньше,
чем его высота...
Оказывается, вчера мы перестарались, и перевал
оказался ниже на 200 м . Делимся на три группы. Не
терпится поиграть силушкой Борзову, Викулину и
Муранову – сходить на Карлы-Тау. Наблюдателями
остается двойка во главе с Рекедой, мы же
валимся вниз на ледник Сев. Иныльчек к базовому
лагерю.
Из воспоминаний Муранова:
В редкий солнечный морозный день на вершине
Карлы-Тау. Мы трое долго смотрели на великую
горную страну. Вдали над всем возвышался массив
п. Победы, а перед нами – весь хребет гор с
центральным Хан-Тенгри (Повелитель Духов) и
внизу теряющийся далеко в мареве ледник. При
спуске первым вниз по гребню подо мной сзади и
спереди обломился мощнейший снежный карниз в
десятки метров длиной. Я оказался сидящим на
крутом гребне – одна нога в ущелье Баянкол,
вторая – Иныльчек.
Опыт все же сказался – линию движения выбрали
правильно, но дальше шли осторожнее. Простой
спуск с перевала на скальные ночевки у ледника
лагеря экспедиции Студенина 1968 г .
На дне бочонка, скинутого с вертолета два года
назад – томатная паста и, разводя ее с водой, мы
утоляли жажду. Ничего подобного я раньше не
испытывал, меня как магнитом тянуло к этой
проклятой посудине, в которой была намешана эта
паста с водой... Я от нее старался убежать
подальше, но какая-то неумолимая сила опять
притягивала по спирали к питью – вот она –
обезвоженность организма в этих краях... Эта
паста потом два дня прочищала наши кишки от всех
затаившихся шлаков.
Вечером ответная зеленая ракета вдалеке по
леднику обрадовала, что все хорошо и нас ждут в
базовом лагере, куда наш завхоз Алик Гутман
(Беня, в народе), Игорь Карпов и Игорь
Виноградский (Веня) вертолетом доставили
основную часть снаряжения.
Из дневника Борзова:
13.07. Лагерь. Утро застало нас шагающими по
леднику Северный Иныльчек. Грандиозность его
масштабов открывается постепенно – кажущаяся
совсем рядом стена Хан-Тенгри оказывается в
нескольких часах ходьбы. Встретили группу
«Локомотива» – идут на заброску под маршрут...
А вот и базовый лагерь. Стоят две палатки. На
кухне орудует Игорь Карпов, улыбаются Беня с
Веней. Встречающие и прибывшие оживленно делятся
впечатлениями. К вечеру погода испортилась,
валит крупный мокрый снег.
Из дневника Рекеды:
14.07. Лагерь стоит под Баянколом. С юга на
высоте 4200 м ,
в правой боковой морене ледника. Вверх по
леднику красуется массив в форме летучей мыши –
с пиками Пржевальского, п. РГО (Российского
Географического Общества) и п. Пограничников.
Прямо перед нами с той стороны ледника
господствует сам Хан-Тенгри и пик Чапаева.
Западнее массив пика Евгения Абалакова спустил в
нашу сторону два заманчивых ребра. Еще правее –
пик Максима Горького с неприступной северной
стеной, вверху желтой, как и стена Хана. И
дальше горы, горы, горы.
Началась обычная экспедиционная жизнь. Подгонка
снаряжения, хозяйственные работы и одновременно
проведение разведки – искать начало маршрута...
Несколько слов о снаряжении. По примеру классика
Абалакова, мы все запаслись валенками и совсем
не сожалели об этом. На маршруте мы обували их
следующим образом. На кошки укладывалась стелька
из фанеры на пятку валенка надевалась
четвертушка консервной банки и затем валенки
притягивались к кошкам обычным образом ремнями.
Чтобы в глубоком снегу последний не попадал в
валенки, мы одевали гетры – узкой частью на
бедро, а раструбом на валенок. В валенке ноге
тепло и привольно... Ну а на бивуаке с валенками
можно делать все, что подскажет фантазия – и
подложить под спину на ночь, а днем – и
присесть, и прилечь...
Обживаем лагерь
Знаковое фото сделал Викулин – Гриф проверяет
давление у Карпова.
 |
| Гриф
проверяет А.Д. Карпова. |
Здесь они символично вместе, и, как окажется в
дальнейшем, здесь, как будто бы, сработал
неумолимый принцип «домино»: от одного, который
был не в форме и сразу занемог, протянулась
роковая цепочка взаимосвязанных событий
приведших к трагической развязке для другого.
Идет медосмотр, после проверки здоровья Гриф
сказал, что он про нас думает:
– Эх вы, да вы все так себе... Вот может быть
только один Борзов – абсолютно здоров.
Опять о здоровье:
– Понимаешь, Виталий – говорит как-то Гриф –
есть у нас, у медиков такое понятие, как «тонкий
листок». Это – некая обертка, граница
возможного, предельного охлаждения организма, за
ним следует смерть. У каждого он свой, в том
смысле, что или лежит этот «листок» на самой
поверхности, как у Принцессы на горошине, или,
как у Кащея – далеко и глубоко...
И, может быть, в этой связи говорил наш
руководитель Митя Хейсин:
– Большая гора требует Большого Человека.
Потом, в самом конце перед выходом вниз к озеру
Мерцбахера, Митя напутствует нас:
– Только не загоните Скобелева...
Он же:
– А зачем тебя послал Карасев вниз? – может от
излишней суеты наверху, а может и от греха
подальше...
И потом:
– Виталий, оставайся со мной, поможешь мне
отправить Вадима (на вертолете).
Теперь про суперов. О них ходили легенды: один
из них свободно подтягивался на одной руке,
другой «жал спичак» – выходил в стойку на руках,
выжимая спиной прямые ноги.
Из воспоминаний Шимелиса:
Карпов не хотел в этот сезон идти в горы, он
хотел отдохнуть, и, вообще, пропустить активный
сезон и поработать инструктором в альплагере.
Только при оформлении заявки на первенство Союза
его уговорили принять формальное участие в
экспедиции, увеличив тем самым удельный
мастерский балл сбора. Действительно, он был не
в форме, у него болела спина, и он шел, не
претендуя на участие в штурме горы, и поэтому
шел, пока мог идти.
Палатка Карпова и Носова – чистота, опрятность,
простор... Все вещи уложены в прорезиненные
мешки и в виде пуфиков расположены по углам, на
них можно и присесть и облокотиться и
использовать как подушку... Оказалось, они ходят
без спальных мешков, только в полуспальниках,
так называемых «слоновьих ногах», что довольно
рискованно в наших условиях.
Носов:
– Разве это игра в шахматы – это «мыкание».
Толя хочет сказать, задумавшемуся Бене, что у
него нет огонька, риска, одно желание – не
проиграть.
Как то разговорились с Толей о жизни, о горах.
– Знаешь, буду ходить и ходить, пока мой камень,
наконец, не найдет меня.
(Наверное, мы все немного фаталисты и немного
суеверны...).
Маршрут команды на Хан идет по классическому
пути Кузьмина – по СВ гребню, но сначала надо
найти более или менее приемлемый выход на
гребень.
Из воспоминаний Виноградского:
На разведку вышли в тройке: Карпов, Гутман и
Виноградский... Подошли под стену, присмотрелись
– и ничего утешительного... Наверху висели
ледовые сбросы. Они могли сойти в любой момент
и, видимо, делали это достаточно регулярно –
внизу накопился солидный лавинный конус. Но
как-то все-таки здесь ходят? Несколько лет назад
здесь прошла только одна группа Игоря Тамма.
Наконец, поиски увенчались успехом – мы увидели
на черной скале обрывок капроновой веревки...
Старые ржавые крючья – сомнений не было – это
здесь прошли люди... Но куда – вверх или вниз?
Игорь в бинокль разглядел еще две веревки над
рыжим взлетом. Как будто здесь... Одев кошки,
стали подниматься. Впереди просматривается
бастион, на его плече находим площадку под
палатку. Замечаем еще один двухметровый обрывок
веревки в
50 м над
нашими головами – все! Вот оно... Заночевали.
Утром в лагере пришлось доказывать начальству
свою правоту – провести его к началу маршрута.
Для него все стало ясно, как только он увидел
обрывки веревок первопроходителей. В лагере был
объявлен общий сбор и назначено стартовое время
– через двое суток.
Открытие «шхельды».
 |
| Здесь
увековечены слева направо: Карасев,
Рекеда, Мясников, Хейсин, Курицын,
Борзов, Скобелев, Носов, Шимелис и
Ильяшевич |
Из воспоминаний Муранова:
14.07. Уютно обустроились, соорудили и
торжественно открыли «шхельду» (так у
альпинистов называется туалет). Между тем,
команда начала разведку маршрута, делали
заброску снаряжения на морену перед горой (в
Лагерь №1).
Прилетал вертолет – привез хлеб и забрал письма.
Игорь Андреевич Цельман – уникальный ас
Алма-Атинского авиаотряда. Он перелетал хребты
выше шести тысяч метров, сбрасывал грузы на
семитысячную высоту снежных полей пика Победы,
спокойно садился и взлетал с грузом с нашей
высоты 4200 метров .
Наша группа – вспомогатели, это Олег Кантонистов
(«отец» – так мы его звали), Валера Парфененко,
Виталий Скобелев и я. Разминка на ближайшую
промежуточную вершину,
как у других групп, нам не удалась.
Возвращавшийся мимо со второй разведки Митя
Хейсин снял нас уже с третьей веревки и велел
идти под маршрут с частью команды.
Из воспоминаний Рекеды:
Пока идет разведка основного маршрута, всем
остальным предписано для разминки сходить на
ближайшие «пупыри». Мы выбрали присмотренную
ранее вершину в ребре п. В. Абалакова.
Акклиматизационное восхождение – «Вперед и
вверх, а там…».
17.07. Вечером на морене (лагерь №1) перед горой
я долго делил поровну все, что надо было поднять
в первую очередь. Безменом получилось по 34 кг на каждого.
18.07. Утром мы поднялись по краю лавинного
конуса под скалами, до их верхней части,
пересекли налево с подъемом широкий лавинный
желоб и вышли на скальный «серп» длиной в
несколько сот метров. Наверху серпа мы
разгрузились. Пожелали авангарду команды удачи и
пошли вниз. За несколько часов, пока мы были на
скалах серпа, прошло несколько лавин. Ночью их
нет, а с утра они регулярны и быстры, за что их
и прозвали «электричками».
Из воспоминаний Муранова:
На следующий день второй заброски лавины стали
за нами охотиться. Мы вышли еще раньше и
услышали грохот первой электрички, вышедшей
раньше расписания, но успели спрятаться. На
верхней разгрузочной площадке серпа нас ждал
Толя Носов, осмотрел наш груз и еще веревку,
оставленную на ночевке командой. Мы слышали
вечером, как там спорили, кому нести веревку, да
так и не решили.
Гора, как рентген, высвечивает все темные места
на белоснежных одеждах ее покорителей... Нам –
вспомогателям смешно: мы тащим в рюкзаках более
2-х пудов общественного груза... Ну, подумаешь,
мелочь – лишних каких-то 2- 3 кг . Конечно, подобрали... Ведь
веревка – это жизнь, говорят в горах, не только
альпинисты, а сами горцы готовы за капроновую
веревку отдать все,
что хочешь, и часто просто воруют... Считается
большим грехом наступить на веревку даже босиком,
не говоря уже об обуви!...
Напуганные частыми лавинами, мы пристаем, в
наивной надежде, к Носову:
– Ты гарантируешь, что, если мы сейчас пойдем,
нас не накроет?
– Ничего я вам не гарантирую, но я бы
«позвиздовал»...
Толя дал нам для поддержки по горсти зерен
дальневосточного лимонника.
Предупредительная электричка прошла, когда мы
спустились к нижней части серпа. Уверенные, что
успеем до следующей, пересекли желоб налево и
под скалами по лавинному конусу стали
спускаться. И тут со стометрового трамплина
через нас прыгнула лавина – видно скорость была
не малая и снег по скалам почти не сыпался.
Вечером на морену пришли остальные, кто должен
идти на гору. Утром 20 июля они стали
подниматься, а мы – отдыхать и ждать Игоря
Карпова, немного приболевшего после первой
разведки.
Из дневника Борзова:
18.07. Начало основной работы. Итак, шеф
подтвердил выводы группы разведки и направил
часть команды и вспомогателей Муранова под
маршрут. Оставшаяся часть команды и наше трио с
Добрицким выходит завтра. Задача вспомогателям –
по пути сделать заброски, и, в качестве утешения
– пик Саладина, команда идет далее на Хан, до
плато на высоте 6200 у нас маршрут общий.
Воскресенье, погода отличная. Выход во второй
половине дня. Чуть спало солнце, мы в пути, и
без привалов за полтора часа подошли к подножию
Хан-Тенгри.
20.07. Выходим в пять часов утра. Проходим
лавинный конус и начало ледового склона. Впереди
Беня и Хейсин, за ними наша четверка. Небольшой,
но крутой участок льда, а затем короткий траверс
– и мы на «серпе». Ставим лагерь № 2 в верхней
части «серпа» на уже обжитом месте. После
полудня погода портится, идет мокрый снег.
21.07. Утром делаем заброску. Преодолеваем
400 м ледового склона,
скальный массив с «Бениной» ночевкой на стене,
кулуар, небольшая стенка и, наконец, лагерь на
«жандарме» (лагерь № 3). Четыре часа работы на
перилах, вверх – с грузом, вниз – налегке. Снова
снег во второй половине дня.
22.07. По знакомому пути поднялись на жандарм.
Выложили площадку. Погода работает по
расписанию: после обеда – снег. Здесь заметно
выше, а потому и холоднее. Подходящие группы
ставят палатки в пургу. Лагерь № 3.
23.07. В это утро выход отменен из-за тумана.
Затем страшный ветер, трещат стойки палатки,
того и гляди, треснет сама ткань.
Из воспоминаний Муранова:
Погода испортилась надолго и наверх мы пошли
через три дня. Наверху непогоду тоже пережидали,
а по утрам, как говорят, пели «Ох, рано встает
Муранов» на мелодию из «Бременских музыкантов».
Решили судьбу не испытывать, уклониться от
«электричек», и поднялись далеко слева от
конуса, петляя по крутым снежно-ледовым сбросам.
И правильно сделали. В середине подъема сошла
лавина свежего снега, захватившего весь конус и
дальше, а прошла в нескольких метрах от нас.
Игорь Карпов успел снять ее на кинопленку. Идти
только со своим грузом было легко, мы догнали
хвост команды и вместе поднимались дальше. Я
помню, как на сложном скальном участке, уставших
от быстрого подъема, нас заботливо перестегивал
с перил на перила Джон – Игорь Курицын.
Из дневника Борзова:
24.07. Ранний выход. Сильный мороз, туман,
солнце где-то выше. Пройдя веревок пять,
уперлись в передовую группу мастеров: сложные
участки отнимают много времени. В этот день не
повезло группе Муранова: занемог начальник Митя,
надо сопровождать его вниз.
Из воспоминаний Муранова:
Следующий день шли уже все вместе, но моя группа
неожиданно получила приказ спускать (по
состоянию здоровья) нашего любимого начальника –
Митю Хейсина. И опять, внизу серпа мы случайно
оказались за нужным камнем, пока вокруг бушевала
неожиданная по величине лавина. Путь маршрута
пересекал кулуар, по которому время от времени
сверху сходили лавины. Нет слов, чтобы описать
ее стремительное бешенство – это было похоже на
смерч, на столкновение поездов. Мы не слышали
звука, только волна воздуха ударила нам в
лицо... А затем, уже догоняя неистовую снежную
круговерть, промчался грозный глухой гул. Глыбы
льда и камни крутясь со страшной скоростью,
проносились в воздухе. Каждый их удар о склон
вызывал целые тучи белой пыли, и сотни таких же
стремительных глыб. Все ниже и ниже катилась
лавина. Вот она коснулась ледника, клубясь
взвились надо льдом снежные облака и уже
спокойнее поплыли дальше, постепенно опадая и
стихая. Наконец, все затихло. Только длинные
белые языки протянулись на километр поперек
черной ленты ледника. Все, кто видели эту лавину
– и команда на маршруте, и ребята из лагеря, все
твердо решили, что от нас ничего не осталось. Мы
же поднялись выше на безопасное место
переночевать и рано утром нырнуть вниз. В
темноте мы видели, как снизу по леднику шел
фонарик, как оказалось, с врачом Вадимом Грифом,
тогда мы докричались друг до друга и сообщили,
что все в порядке.
Из воспоминаний Виноградского:
После ухода Мити руководство восхождением
переходило к Толе Носову. У Карпова были
проблемы с позвоночником. Оба они шли в середине
группы, молча, вроде как присматривались к
каждому из нас, ну и мы их берегли для высотной
работы.
Из дневника Борзова:
Несколько выше места прощания с начальником,
Игорь Гудков сорвался со скал, но Бене его
удалось задержать. Крутой снежный взлет привел к
одинокой скале. Позже это место на высоте
5600 м
назовут «молодцовскими» ночевками – лагерь № 4.
Ослепительно сияет солнце. Глубокий снег,
временами проваливаемся по пояс. Обгоняя Веню по
снежной целине, Викулин выбирает точку для
эффектного кадра в сборнике «В снегах
Тянь-Шаня». Гонки по снегу кончились, вернулись
к скальной «балде». Новый начальник открыл
совещание. Нашей группе предстояло обработать
снежный склон и часть скал, спуститься обратно к
месту ночевки (аналогичная задача будет
поставлена Шимелису и Гудкову из лагеря № 6
накануне штурма Хана). Завтра – сделать заброску
до верхнего плато двадцати литров бензина (две
канистры) и части продуктов, взойти на пик Л.
Саладина и спуститься, как можно ниже. План
команды – продолжать подъем до ближайшего
удобного места, где и разбить лагерь. Когда
вернулись с обработки маршрута насквозь
промокшие Рекеда и Добрицкий, наша палатка уже
стояла.
25.07. Утро, опять непогода. Выход в 5:30,
быстро поднялись до палаток команды, пожелали
доброго утра и пошли выше. Технические трудности
кончились. Впереди плато и высота,
превышающая 6000 м . Идем в снегу временами по
пояс, работаем – по очереди. Плато – практически
закрытый ледник с трещинами, гигантскими
наддувами и склонами переменной крутизны. Пик
Саладина оказался просто огромным снежным
куполом без явно выраженного пика. Высота –
6300-
6400 м . Минуты затишья
сменяются порывами леденящего ветра. Солнце на
такой высоте не в состоянии побороть вечный
мороз. Полчаса любуемся незабываемой
панорамой... На юге – п. Победы, утопающий в
снежном океане, а перед нами – голова
«Повелителя Духов» – Хан-Тенгри. На спуске с
плато повстречались с идущими по нашим следам
Карповым и Носовым. Ниже – с большим отрывом
идут остальные. Их вид оставляет желать много
лучшего... Особенно слабо выглядят Карасев и
Веня. Ребятам еще работать и работать, а наша
задача много проще – благополучно спуститься.
Уступив «молодцовские ночевки» (лагерь № 4)
группе «Локомотива», делавшей заброску на плато,
успели спуститься до «серпа» (лагерь № 2). Уже
темнело. Ставим палатку и через полтора часа уже
полусонные,
наконец,
получаем по кружке душистого чая...
Из воспоминаний Виноградского:
К середине дня мы вышли на кромку снежного плато
и невольно замерли... Перед нами лежало плато –
огромное пространство в несколько футбольных
полей. Слева – купол пика Саладина, а справа –
скальным клинком, отороченным ледовыми сбросами
слева, высилась пирамида Хан-Тенгри. Здесь у
кромки плато мы решили выкопать пещеру (лагерь №
5). Пришлось попотеть, но пещера вышла на славу:
ровный пол, в стенах мы вырубили полки для
продуктов и шмоток, сквозь верхний
куполообразный свод лился рассеянный дневной
свет... Выход по науке был сделан ниже уровня
пола. На следующий день была объявлена дневка,
так необходимая для восстановления сил.
26.07. На следующий день повалил густой белый
туман, но он не помешал нам отметить день
рождения Исаака Гилютина замечательным
глинтвейном марки «Зашибись».
Из воспоминаний Муранова:
Утром по сброшенным перилам я быстро всех
спустил. «Отец» спустился предпоследним и понял
мои трудности, которых я еще не знал. Как
истинный друг, он хотел что-то предпринять, но
нельзя было терять время. В любой момент могла
сойти первая лавина и я,
чуть не матом,
уговорил его уйти под скалы. Я считался
руководителем группы и – мне больше рисковать.
Через десять метров спуска с нижней страховкой я
увидел, что дальше – чистый крутой лед и надо
идти на передних зубьях кошек. Сколько-то метров
прошел, а потом заскользил по склону и дальше
маятником по конусу под скалы, где меня крепко
удержал на репшнуре Виталик Скобелев, показав
потом почти разорванный конец. Я так и не понял,
сорвался или инстинкт сработал, но следом
какие-то камни просвистели.
Из воспоминаний Парфененко:
Почти у самого лавинного конуса уже почти в
самом конце спуска Хейсин сорвал меня, но
притормозил падение через ледоруб, так что я
отделался лишь солидными синяками, вылетев на
лавинный конус. Мы отправили Митю с врачом вниз,
а сами остались. День был тихий, солнечный. Все
у нас с собой было. Мы разделись, разложили на
камнях морены вещи сушиться, поставили примус,
нарезали бутерброды и приготовились отметить
день рождения Валеры Парфененко спиртом,
подаренным врачом. Грохот поднял к верху наши
головы. Лавина прыгнула через скалы на середину
конуса, такого еще не было! От конуса поднялось
клубящееся облако и понеслось вниз. Оно быстро
росло, темнотой закрывая небо. Мы упали вниз, а
именинник успел прижать рукой кастрюлю с
примусом. Когда все кончилось, ледник, мы и наша
морена были покрыты приличным слоем снега, а
наших вещей не стало. Жаркое высотное солнце
быстро испарило снег. И мы долго и далеко еще
ходили и собирали по разным местам ледника наши
вещи. Нашу группу называли «лавиноопасной», что
и было лишний раз доказано.
Из дневника Борзова:
Опередив самые ранние «электрички», благополучно
спускаемся на ледник к 10 часам утра. Нас,
слегка пошатывающихся от усталости, встречают в
базовом лагере. Скорейшему возвращению в немалой
степени способствовало желание попасть на
именины наших друзей – Валеры Парфененко,
сопровождавшего Хейсина, и доктора Вадима Грифа.
До обеда продолжались расспросы о том, что
ожидало ребят на сорванном маршруте...
Затем торжественный ужин отодвинул все
остальное, были поздравления, были вручены
подарки, осушены капли спирта. Вспоминали своих
близких, которые сейчас так далеко. Пели о них и
о многом другом под аккомпонимент гитары,
которую с достоинством терзал Виталька Скобелев.
Знаменательное совпадение этих двух скромных
торжеств вверху и внизу – последние всплески
веселья, беззаботности и кайфа...
Потом, очень скоро, всем будет очень трудно и
очень грустно... И еще. Как-то странно
получилось, что три срыва подряд произошли почти
в одно и то же время. В базовом лагере пошло
томительное ожидание новостей сверху.
Митя Хейсин – наш начальник, из семьи известного
биолога-генетика, интеллигент и умница,
весельчак и балагур. На нем лежал громадный груз
ответственности. «Мне объяснили наверху, –
говорит он – что спортивные наши успехи их мало
интересуют. Главное, чтоб сошлось «сальдо с
бульдо» по головам в конце восхождения». Зашел
разговор о докторской диссертации...
– Виталий, нужно было только «не полениться,
нагнуться и поднять» – переписать уравнения в
сферических координатах – и получилось.
Получились очень интересные следствия, которые
объяснили многие непонятные до этого факты...
Надоели и карты и шахматы...
– Давай, собирайся на научный семинар, что мы не
интеллигентные люди, не сумеем провести, ведь
интересно же.
– А какая тема?
– Ну, например, преобразования
Лапласа-Хэвисайда...
Присоединился Игорь Гудков...
– Ну, ты, Игорь даешь, ну загнул! Теперь можно
определить единицу трепа – один Гудок. Все
остальное – на порядок меньше или малые доли
«Гудка».
А тем временем ребята идут наверх, где-то под
вершиной. Мы внизу с нетерпением ожидаем, когда
можно будет их поздравить с победой... Нет-нет,
да и посмотришь в телескоп, где же там они, но
видимости никакой, их заволокли плотные облака,
хотя и не сплошные. Сидим у нас в палатке,
расписали пулю... Играют, в основном, Муранов и
Хейсин, я же проигрался в пух и прах, прошу у
Мити остаток проигрыша отдать в Ленинграде.
Отдал в виде копии Рериха – «Тибетский
монастырь»…
Митя внушает Грифу:
– Ты чего все загораешь? Ты бы ж… поднял, да
хоть по леднику погулял! Потеряешь форму – а
вдруг наверх?
И как в воду глядел... Это оказалось у
нас самое слабое звено.
И мне раз пришлось присоединиться к этому
процессу, я аппелирую к Мите:
– Митя, ты, что ему привилегии выдал, он может и
не дежурить?!
– Нет должен, гони его на кухню!
Из воспоминаний Муранова:
В оптическую трубу мы видели шестерку на
предвершинном гребне. Спустилась вниз часть
команды, взошедшая на Хан-Тенгри. Между нашими
базами «Труда» и «Локомотива» было около ста
метров. Посредине стояла на треноге старая
немецкая 60-кратная оптическая труба. Мы любили
смотреть в нее звезды и Луну. В трубу был виден
только краешек Луны с зубцами гор по всему
периметру. Она только кажется круглой. На высоте
4200 м
воздух сильно разрежен и чист, и на самой Луне
было видно все, вплоть до крупных камней.
Однажды вечером я видел темную фигуру, долго
смотревшую в трубу. Утром я в «Локомотиве»
спросил, кто у них был на трубе. «Никто, –
ответили они – мы думали это из ваших». Стало
тревожно. Значит, приходил «черный альпинист», а
это часто бывает к беде.
Из воспоминаний Виноградского:
26.07. Наутро мы покинули пещеру, оставили там
часть бензина и продуктов. Перешли через плато,
поднялись метров на 200 на его край к самой
пирамиде Хана, и, соорудив ветроозащитные стенки
из снега, установили предпоследний лагерь, с
которого все и началось…
Из воспоминаний Шимелиса:
В лагере № 6 собралось 10 человек. Пока ставили
две палатки, Носов послал связку Гудков -
Шимелис обрабатывать далее маршрут. У нас
хватило сил и времени в этот вечер до
наступления сумерек навесить 5 перильных
веревок.
27.07. А с утра, во время суеты в палатке перед
выходом прозвучал хрипловатый голос Игоря:
– Мужики, я заболел, никуда не иду...
– Я тоже остаюсь – произнес Толя – я думаю, он
за день-другой оклемается. А вы – рубитесь,
вешайте веревки, ну, в крайнем случае, сделаете
вершину, если сил хватит. Руководитель –
Карасев, с нами здесь остаются Гудков и
Шимелис... Все! Желаю удачи!
Но отсюда, с плеча, за один бросок вершины все
равно не достичь. Нужно примерно на высоте 6700
поставить палатку перед последним взлетом
(лагерь № 7).
Покручиваем варианты... Наконец, Носов принял
решение:
– Здесь остаются я, Игорь, Влад и Игорь Гудков.
Наверх идут Игорь
Веня, Беня Гутман, Исак Гилютин, Володя
Мясников, Миша Ильяшевич и Карасев –
руководитель. Берете с собой одну палатку, один
примус, ну еды, там, на пару дней. Сегодня
проходите стенку, ставите предштурмовой лагерь.
Завтра просматриваете и обрабатываете последний
участок. Послезавтра утром – спускаетесь к нам.
И мы по вашим веревкам прем наверх!!!
Но проблема – как разместиться вдесятером в
одной палатке? Решили перед штурмом группам
разместиться равномерно по двум палаткам, причем
первая группа после завтрашней работы спускается
в нижнюю, а Носов со своей группой перебирается
в предвершинную...
Но что будет с Карповым за это время? Решили
придерживаться голосовой связи – обе палатки на
виду. А если туман или непогода?
– Ну, мужики, вы сами взрослые – говорит Носов –
будете действовать по обстоятельствам...
Очевидный очередной авось.
Утром, посылая первую штурмовую группу на
дальнейшую обработку маршрута к предвершинному
лагерю, Носов сам уже нетвердо стоял на ногах,
опираясь на качающуюся под рукой стойку палатки.
В этот и следующий дни работы верхней группы
осуществлялось периодическое наблюдение за нею
из лагеря № 6.
Наконец, двинулись вверх по очень сыпучему
снегу... Дальше на пути желто-розоватые скалы –
ни зацепки! ни выступа! Идем медленно – как
позволяет дыхание. Холодно... Ветер гудит
постоянно и выдувает веревки из расщелин,
натягивая их дугой... К концу дня мы установили
палатку в расщелине (лагерь № 7), отсюда
просматривается дальнейший путь по гребню. Ночь
прошла в каком-то забытьи, из всех чувств
осталось одно – идти наверх!
28.07. Утром вышли на штурм, оставив палатку и
замотав лица от ледяного ветра, оставались одни
лишь глаза... Примерно через час движения Исаак
находит ледоруб. Идем дальше, и вот перед нами
крутой снежный склон, протяженностью в три
веревки... Снег, как пудра, порой проваливаешься
по подбородок... За тобой – траншея... И
абсолютно не за что застраховаться! Но
вершина-то – почти рукой подать!!!
Где-то здесь отступил несколько лет назад Игорь
Тамм.
Мы развязываемся, теперь у каждого своя
судьба... Идем, пробивая в снегу траншею...
сперва рукой, локтем, надавливаешь грудью...
пускаешь в ход колени, наконец, делаешь шаг в
эту кашу – и сползаешь назад! Дыхания хватает на
десять шагов. 10 шагов и в сторону – идет
следующий. Обе руки на ледоруб, лбом на руки –
пульс под 200.
Наконец, под ногами твердый фирн... скальный
взлет – по нему наверх идет веревка – за ним
вершина? Наверху Карасев с Гилютиным и
Ильяшевичем суетятся, ищут ледоруб, чтоб
раскопать тур с запиской (все ледорубы были
оставлены в начале последней веревки), в суете
Беня «поймал» затылком камень – и, естественно,
окончательно выбыл из игры – бедному Карасеву
добавилась еще одна проблема...
Ребята «наелись» до предела и остановились у
первого же попавшегося тура, хотя это была явно
еще не вершина, до нее двумя неделями позже
«локомотивцы» еще шли и шли в отличную погоду
более 2-х часов вверх по куполу в полном
снаряжении с веревками и ледорубами...
Но формально все в порядке, и мы их понимаем.
Тур есть тур, и записка – документ... Здесь в
свое время плутал в поисках тура и сам Абалаков.
«И рухнет дом, который разделился…»
Когда это произошло? Очевидно на последнем
скальном взлете при выходе на купол. Штурмовая
группа разделилась естественным образом по силам
и акклиматизации. Наверх вышла первая двойка
Гилютин - Ильяшевич и для принятия решения к ним
поднялся Карасев. Гораздо больший опыт Носова
подсказал ему стратегически правильный план, что
техническое, физическое и психологическое
состояние команды в целом ставят предел работе
группы на этот день именно в этом месте. Далее,
первый, кто вышел под купол, сам лазанием прошел
последнюю стенку без ледоруба, посоветовал и
другим оставить свои. Кстати, так же сделает
двумя неделями позже и первая связка у команды
«Локомотива», и жестоко об этом пожалеет.
Предвершинный купол волнообразно поднимается и
«локомотивцы» в отличную погоду еще будут идти и
идти к вершине несколько часов со всем
снаряжением, их на пути встретят закрытые
трещины. В туре на вершине они найдут не нашу
записку, а записку Студенина.
Карасев, как руководитель группы, должен был
начать спуск, оставляя перила, как было
обусловлено внизу Носовым, но первая двойка
обнаружила случайный тур и решила отыскать в нем
записку. Это был промежуточный контрольный тур
группы Б. Студенина при траверсе пиков
Шатер-Саладин-Хан-Тенгри (6 к/тр.) на первенство
СССР в
1968 г .
из экспедиции на Сев. Иныльчек. В 1969 г в экспедиции на Южном Иныльчеке
группа Ю. Голодова, куда также входил и Б.
Студенин, и тоже на первенство СССР при
восхождении на Хан-Тенгри по ЮЗ ребру (6 к/тр.),
сняла записку
1968 г .
и оставила свою. Но наши ребята приняли записку
Ю. Голодова за истину. В последние годы сюда
заносит суперов горных туристов, проходящих
траверсом с Южного Иныльчека на Северный через
западную седловину с восхождением на Хан. А
далее – или через п. Саладина и вниз по пути
Кузьмина, или под склоны пика Чапаева.
Альпинистские группы также часто «покупаются» на
этом туре. Чтобы исключить эту неопределенность,
на вершине, наконец-то, установлена
металлическая тренога в полроста человека. К
этому моменту ребята уже сполна «наелись», и мы
их понимаем. Записка – документ, и, пусть на
грани фола, но гора сделана. А дальше в
состоянии эйфории – давай дуй вниз, причем в
самый низ к базовому лагерю, в нарушение всех
первоначальных планов на этот день.
Вот именно это и было роковым решением. А все
дальнейшее есть простое следствие его!!! Наконец,
оставляем нашу записку и…
– Мужики, шуруем вниз – дело сделано! –
командует Карасев.
Идем вниз, работаем медленно, осторожно, метр за
метром, веревка за веревкой. Вот уже видна
палатка. Бьем крючья, вешаем петли, оставляем
их, продергиваем веревки. Внимательно страхуем
последнего. И вот, уже в темноте вваливаемся в
палатку (лагерь № 7). Первую кастрюлю талой воды
выпиваем просто так. Еще полкастрюли
недоваренного чая с чаинками – и мы прямо в
одежде, поверх спальных мешков, сваливаемся в
сон, вернее в тяжелое забытье.
29.07.
Просыпаемся от лютого холода. Солнце светит
сквозь какую-то белесую дымку. Пытаемся
скоординировать дальнейшие действия с нижней
палаткой, но безуспешно, внизу, как вымерли.
Решили продукты и бензин оставить, а примус и
палатку взять с собой.
10 часов утра. Опять мучительный спуск по рыжим
блокам монолита, покрытого натечным льдом… Крюк
забить негде, редкие выступы позволяют закинуть
веревку. Мгла становится гуще, солнце меркнет,
начинается пурга.
Из воспоминаний Шимелиса:
На другой день к вечеру я сам встречал слегка
обалдевшую штурмовую группу, заботливо
пристегивая каждого из них к перильной веревке,
ведущей к палатке лагеря № 6.
Наконец, вот она нижняя палатка (лагерь № 6).
Первая двойка – Ильяшевич и Гилютин идет
стремительно вниз топтать следы к пещере иначе
ее не найти потом… Подходит следующая связка.
Карасев машет им рукой: ходом вниз, к пещере,
вперед!!! К какой пещере!? По плану на этот
день, пусть и перевыполненному частично, но лишь
частично, все должны собраться в лагерях №№ 6 и
7. И этого здесь терпеливо ждут еще 3
равноправных члена штурмовой группы – треть
команды.
«Покорители» явно идут ва-банк: ставят Носова
перед свершившимся фактом. Теперь неформальный
лидер команды «покорителей» – Гилютин, как танк,
рвет вниз, чтоб топтать следы? Его еще можно
понять – парень в горячке, удовлетворенное
честолюбие, радость победы неудержимо влекут его
вперед – ему, как воздух, нужны эти первые
мастерские баллы, и,
не важно,
что он идет по головам…
Это раньше называлось «Бунт на корабле»!!! И
это, естественно, нанесло Носову тяжелейший
психологический удар… Психология и еще раз
психология – как в подсознании внизу отложилось,
что супера, добавленные для усиления команды, не
наши, так этот стереотип, вернее, уже сама
подкорка и продолжает свою разрушительную
работу. Любой конфликт интересов разрешается
однозначно.
И вот Беня, уже внизу, через неделю, когда все
улеглось, спокойно заявляет:
– Знаешь, Виноградский, если бы вы с Карасевым
не играли в героев, не остались тогда, не
вызвались бы им помогать, а послали бы этих
«суперменов» на хрен, пошли бы с нами вниз
(бросив больного Карпова???), глядишь, все были
бы на месте, мы сворачивали бы лагерь и ждали бы
вертолет!
А далее уже сам Виноградский:
«И надо было, конечно, послать нашего супермена
по всем кочкам от Хана до Ленинграда и уйти
самим вниз под видом транспортировки больного
Игоря».
И не надо быть глубоким психоаналитиком –
решение у мятежников было общим и окончательным
и, если бы, не было больного Карпова, они
придумали бы другой повод свалить вниз…
И зря в дальнейшем рефлексирует Игорь
Виноградский, еще более запутываясь в уликах.
Да, была проявлена слабость – обстоятельства
ставили одну неразрешимую задачу за другой, но
преодолев ее, поднявшись над личными обидами,
они тогда с Карасевым поступили правильно и
достойно – и за это им низкий поклон. Палатка
застегнута изнутри…
– Это ты, Карасев – слышится глухой голос
Носова. Узнав, что мы сделали вершину.
– Ну, сволочи вы! Можно сказать, на наших плечах
без нас сходили на гору. Я вас всех
дисквалифицирую!
Толя явно не адекватен.
Подходит следующая двойка.
– Берите с собой Карпова, он не оклемался,
наверх не пойдет.
Взвалив рюкзак Карпова, двойка Мясников и Беня
сопровождает его вниз к пещере.
Им еще часа 2 ходу.
Носов в тройке надеется завтра идти наверх.
– Пусть ваша двойка поднимет снятую палатку на
прежнее место на 6700 м (лагерь № 7), спустится вниз в
пещеру и ждет нас завтра для подстраховки.
Мы с Карасевым молчим, конечно, это великое
хамство – делать из нас, покорителей Хана,
шерпов.
Взаимная неадекватность… А вспомогатели – как
же!
Здесь уместно привести слова самого
Виноградского:
– Трудно понять, как рассуждает человек на
высоте – сказанные им позже слова в адрес
погибшего Грифа.
Сейчас оживленно дискутируется вопрос о кодексе
чести на высоте. Говорят, что выше 8500 м начинается зона
смерти, где большинство, причем подавляющее
большинство восходителей резко изменяют свой
характер. Наиболее омерзительно повели себя
японцы на Эвересте, спокойно дважды пройдя на
подъеме и на спуске мимо умирающих от истощения
и обезвоживания индийских альпинистов. Они не
только не помогли им, но даже не подошли,
оставив их на произвол судьбы. После 8000 м действие человеческой морали
прекращается – спокойно заявляют сейчас японские
альпинисты…
Или: невозможно позволить себе роскошь
нравственности на высоте более 8000 м – так заявил один из теоретиков
богами избранного народа – вот он кодекс чести
самураев!
Процесс акклиматизации, преодоление горной
болезни у всех протекает по-своему – эта
довольно коренная физиологическая перестройка,
конечно, затрагивает и психологические глубины
человека – его подчас совсем не узнаешь, такой
милый спокойный внизу, а тут, ну на тебе!
Появляется неадекватность в поведении, иногда
безобидная, а иногда и фатальная, для
преодоления которой совершенно недостаточно
одного лишь проявления повышенной терпимости и
внимания, а приходится даже прибегать к
аргументам типа ледоруба. На этот случай у нас и
есть понятие схоженности «ссиженности,
слеженности» – взаимная проверка друг друга во
всех перипетиях… Вот именно тогда появляется
взаимная уверенность и надежность, и ситуации
«если друг оказался вдруг…» возникают редко.
Поэтому и при «разборе полетов» есть этическая
норма – говорит только тот, кто был в
аналогичной ситуации и сам на собственной шкуре
испытал все прелести, а еще чище эксперимент,
если он был совсем рядом, в это же время, в этих
же условиях…
Уняв обиды, остаемся. В палатке у ребят (лагерь
№ 6) тепло и уютно, вдоволь питья. Толя
сосредоточенно молчит. Игорь с Владом
расспрашивают нас, что и как там наверху...
30.07. Наутро распогодилось. Ясно.
Нам надо снять бивуак, занести палатку, примус,
продукты на 6700 м . Это часов 5-6 работы... Оттуда
мы должны до темноты спуститься обратно и вниз
до пещеры, где ждать возвращения группы...
Я тороплю ребят... Вот вылезает из палатки
готовый к движению Толя и тут же падает, как
подкошенный…
Все! Носов не может идти самостоятельно ни
вверх, ни вниз. У него отнялись ноги... Видимо,
он застудил спину, когда оберегал Карпова, и,
оттирая его от холодной стенки палатки, сам
ложился с краю...
Быстро принимаем решение – перетащить Толю в
пещеру (лагерь № 5) и, так как с базовым лагерем
нет никакой связи, второй связке срочно
спускаться вниз за спасотрядом и уже тогда
спускать его с двухкилометровой стены вниз…
До конца дня мы снимаем развешанные веревки,
выбиваем крючья.
31.07. Наутро часам к 10-ти перетащили Толю в
пещеру (лагерь № 5). Карасев немедленно отправил
двойку Гудкова и Виноградского вниз, чтоб успеть
засветло в лагерь…
И все-таки мы не успели, темнота накрыла нас на
нижних скалах. Холодная ночевка...
Из воспоминаний Шимелиса:
После транспортировки Носова в пещеру, свод
которой к тому времени уже прогнулся,
Карасев отправил
двойку Гудкова и Виноградского вниз для
связи, затем остаток дня Карасев и Шимелис стали
подавать сигналы бедствия – периодически
разворачивая и сворачивая красную высотную
палатку на снегу положенные 6 раз в минуту...
Внизу в это время шутили: «Во, ребята дают –
сушат палатку».
01.08. Едва рассвело и стало возможно что-то
разглядеть, мы размотали веревку и заковыляли
вниз...
«Спасаловка»
Из дневника Викулина:
01.08. Утром, уже после нашего возвращения с
озера Мерцбахера, в базовом лагере появились
Гудков и Виноградский. Вид их говорил о многом.
Они долго не могли напиться и прийти в себя. На
«серпе» ребята схватили холодную ночевку…
Появление их связано с тем, что в лагере, ввиду
плохой видимости (облачность), не заметили
сигналы бедствия, которые подавала группа
Носова.
Наверх через два часа уходит пятерка спасателей
(Джон, Муранов, Рекеда и Гриф) во главе с
Добрицким, задача которого – довести до верха в
рабочем состоянии врача Грифа. Неприятно стало
на душе, когда при согласовании связи ракетами
появилось и число три – исход, хуже которого не
бывает. С уходом группы спасателей эпизодическое
наблюдение сменяется постоянным, заводится
журнал наблюдений…
Из воспоминаний Муранова:
01.08. Утром пришли еле живые от холодной
ночевки на спуске Игорь Гудков и Игорь
Виноградский. Тихо и растерянно сказали о
болезни и параличе Толи Носова. С ним в снежной
пещере остались Саша Карасев и Влад Шимелис.
Наверх сразу вышли Олег Добрицкий, врач Вадим
Гриф, Игорь Курицын, Толя Рекеда и я.
02.08. На следующий день мы догнали группу
вспомогателей «Локомотива», шедших на свое
восхождение и передали решение снизу
подключиться к нам, да и без этого они пошли бы
с нами. Вот он принцип: сам погибай, а товарища
выручай. И очень грустно, что сейчас оказалось
бы таких элементарных в наше время понятиях
нужно говорить.
Из дневника Викулина:
02.08. Мы тоже идем наверх. Остаток дня провели
в подготовке к выходу. Шеф поручил мне
руководство вспомогательной спасгруппы.
Участники – Борзов, «отец» и Скобелев. Под вечер
подошли под маршрут (лагерь № 1).
Из воспоминаний Муранова:
03.08. Погоды не было, но мы шли. Только вечером
следующего дня открылось окно – показало
заходящее солнце и снежную пещеру. Валера
Вексляр наверху последнего скального взлета, где
рядом в нише мы ставили палатки, оказался на
прямой видимости и говорил с обитателями пещеры.
Из дневника Викулина:
03.08. Утро выдалось холодным. На пути нас
достала мощнейшая «электричка» – сверху рухнул
кусок ледовой стены и, как в немом кино,
многотонные массы льда отделяются от общей массы
по дороге разбиваясь на отдельные глыбы,
набирают все возрастающую скорость и несутся
вниз на нас… Раздается низкий мощный гул и
грохот и лавина краем задевает нас стеной
снежной пыли и отдельными кусками льда и камней…
Чтоб не рисковать обходим низом лавинный
конус... Выходим на основной маршрут в верхней
части «серпа». Вконец испортилась погода, идем
вслепую по перилам, поливаемые мокрым снегом.
Под вечер останавливаемся на ночевку на
«жандарме» (лагерь № 3). Обычно в такую погоду
не ходят.
Из воспоминаний Муранова:
04.08. Утром нам с Толей Рекедой представилась
возможность сразу идти с тройкой «Локомотива», и
скоро на снежном пологом плато перед взлетом с
пещерой открылась мрачная картина. Лежал умерший
врач Вадим Гриф, а рядом сидел плачущий Саша
Карасев. В стороне Валера Вексляр в невменяемом
состоянии делал непонятные маятниковые движения
на спущенной для потерпевших веревке из пещеры,
протоптав траншею в снегу. Влад Шимелис попросил
меня подняться и залезть в пещеру. Там он
обратился к Толе Носову, что пришли на помощь
ребята. Но тот безучастно лежал на снежных нарах
в продавленной снегом пещере.
Из дневника Викулина:
04.08. Утром поднялся ураганный ветер, пришлось
уложить палатку и, вцепившись в её скаты
изнутри, держать, чтоб не сдуло. К 9-ти часам
появилась возможность двигаться. Все покрыто
свежим снегом. Пути не видно, идем с предельной
осторожностью. На уровне «гудкова провала»
попадаем в плотный туман…
Вот, наконец, и «молодцовские ночевки» (лагерь №
4). К вечеру прояснилось... С волнением ждем
сигнальных ракет… Одна, две, третью мы не видим,
немного успокаиваемся…
05.08. Недоброе утро... Встреча с основной
группой. Неожиданно узнаем, что Гриф замерз…
А события развивались следующим образом:
Из воспоминаний Шимелиса:
04.08. Группа Добрицкого в первый день поднялась
до ночевок на «жандарме» (лагерь № 3), на
следующий день – под плато. Нетренированный Гриф
шел из последних сил, много курил и почти ничего
не ел.
А в это время в пещере Носову становилось все
хуже и хуже, болевые ощущения в ногах отступали
все выше и выше, уколы иглы уже не ощущались
выше бедра. Толя непрерывно бредил... В день
ожидания спасотряда пещеру засыпало, бензин не
поджигался или быстро потухал, углекислый газ
накопился уже выше примуса. Карасев натянул
капюшон штурмовки на голову и пошел пробиваться
на свет божий…
Сначала после прободения снега ледорубом сам
Саша выполз из нее и заметил группу спасателей.
Состоялась перекличка Карасева и Вексляра.
Наутро потерпевшие вышли из палатки в ожидании
обещанного врача, но увидели внизу две фигуры,
удаляющиеся от пещеры – это были перетерпевшие
холодную ночевку Гриф и Вексляр. Они странно
вели себя и натужно бормотали что-то вроде –
«Спасите нас, спасите нас»…
Ребята изумились – кто кого должен спасать? И
бросили им сверху веревку – мол, давайте,
вылезайте к нам. Но у спасателей уже не осталось
сил, координация их движений явно была нарушена.
Влад и Карасев почувствовали неладное и быстро
спустились к ним. Влад пристегнул Вексляра к
перильной веревке и сказал ему, чтобы он
поднимался в тепло, в пещеру. У Валеры из угла
рта протянулась струйка сукровицы – он был
невменяем. Еще хуже были дела у Грифа. Пока не
было людей, он еще как-то держался неуверенно на
ногах, но когда почувствовал, что рядом живые
люди, он полностью обмяк, осел в снег, и, мыча
что-то нечленораздельное, начал перекатываться
навзничь. К нему быстро подошли Влад и Карасев,
натянули ему на голые руки шерстяные носки,
стали оттирать побелевшие руки. Но по глазам
было видно, что Грифу приходит конец. Подошли
Рекеда и кто-то из «Локомотива», над
пострадавшими раскинули палатки, но для Грифа
уже все было кончено. Вексляр чуть-чуть
оклемался, и его начали немедленно спускать.
Из воспоминаний Виноградского:
К 9-ти вечера у нас внизу (в базовом лагере) уже
сумерки, а наверху развиделось, край снежного
плато ярко сиял в лучах заходящего солнца.
Хейсин не отрывался от зрительной трубы и
комментировал:
– Значит так, мужики, основная группа встала на
бивуак метрах в 200 ниже плато – видны две
палатки, а двое пробиваются к пещере. Молодцы
ребята, сегодня уже будут там!
Я заглянул в окуляр, на желтовато-розовом
снежном фоне плато попадала черная точка входа в
пещеру и две фигурки, ползущие вверх наискосок
справа налево...
04.08. С утра сильнейший туман... Белые ватные
полосы бесшумно скользили сверху вниз и снизу
вверх, ни о каком наблюдении не могло быть и
речи... К вечеру поднялся ветер, и мы увидели в
лучах заката плато и снежные флаги... как
говорится, «сифонило» там – будь здоров! С
удивлением увидели, что верхний лагерь, как
стоял, так и стоит на прежнем месте, только от
входа в пещеру к нему тянулся пропаханный след,
ясно было, что кого-то тащили... Больного?
Живого? Или?…
И снова в 9 вечера – время сигнальных ракет, мы
выстроились на краю морены.
– Одна ракета – все в порядке – произнес Митя.
– Две ракеты – нужны еще люди – позвучало
глухо...
И вот над плато взвилась третья ракета, красная
как кровь.
– Конец! – выдохнул Хейсин. Носову конец,
мужики!
– Не может быть – на фоне общей тишины прозвучал
голос Игоря Карпова – я не верю, это какая-то
ошибка…
Потом уже на разборе выяснились детали. Видя,
что Толе с каждым часом становится все хуже и
хуже, Карасев пробился к краю плато и, заметив
внизу кого-то из спасателей, стал кричать, что
как можно скорее нужен врач. Валера Вексляр,
тяжело груженный, шел в этот день последним и,
прикинув расстояние до плато, крикнул:
– Врач будет утром!
Для обитателей пещеры появилась наконец-то
какая-то определенность, и они спокойно завесив
вход штормовкой, улеглись до утра. Часом ранее
передовая тройка Добрицкого, опережая остальных,
вышла уже на снежные поля под пещеру. Но тут их
настиг сумасшедший тянь-шаньский «снежный заряд»
и Добрицкий правильно решил не рисковать на
подъеме перед грядущей завтра тяжелой спусковой
работой. И повернул назад до встречи с первым,
кто имеет палатку. Группе удалось разбить лагерь
50 метрами
ниже и, когда, все готовились к тяжелой ночевке,
подошел Валера Вексляр и сообщил о разговоре с
Карасевым.
– Ну вот – сказал Добрицкий, ты Валера шел
последним, ступеней не бил, лед не рубил, никого
не страховал. Парень ты – здоровый. Оставь все
лишнее и «рубись» в пещеру, «заряд» прошел,
здесь уже рядом, думаю, за час дойдете. Вадим
молча стал собирать рюкзак «на выход». Чтоб не
расслабляться, Валера даже не влезал в палатку.
Наскоро перекусив и выпив по паре кружек
горячего чая, Вадим с Валерой двинулись
навстречу собственной судьбе…
Из дневника Викулина:
04.08. До пещеры двойка не дошла, возможно,
просто не заметила ее, и остановилась на
холодную ночевку с минимумом теплых вещей в
нише, где располагалась заброска «Локомотива».
Началась пурга. Среди ночи карниз обвалился,
пришлось углубляться дальше, и Вексляр загородил
Грифа от ветра, расположившись у входа в нишу.
Утром, обезумев от холода и испытаний, ребята
еще раз, уже по инерции, искали встречи с
людьми. Но испытания были непомерными.
Шимелис и Карасев, ожидая спасателей, выбрались
из пещеры и тут же заметили копошащихся внизу.
Немедленно спустились к ним, пытаясь оказать
первую помощь. Вскоре подошли первые спасатели –
Рекеда и ростовчанин Юра Лихачев. Но было
слишком поздно, здесь Вадим не выдержал...
Валера отделался обморожением рук и тяжелым
шоком. Вадима завернули в палатку и закрепили
веревками у последнего камня перед выходом на
плато.
Из воспоминаний Муранова:
Валеру спеленали, и я с верхней страховкой стал
спускать Сережу Федорова и Валю Юферева с
несдававшимся Вексляром. Они кувыркались по
склону и даже провалились в открывшуюся трещину,
к счастью не глубокую, но доставили Валеру в
палатки, где ему оказали помощь и усыпили. Все
спасатели мобилизовались и провели
транспортировку Носова на самом высоком уровне.
Олег Добрицкий, как фокусник, мгновенно делал
спусковые станции. А Игорь Курицын на плечах
(что мог сделать только он один) спускал
больного быстро и осторожно. Носова старались
спустить быстрее, но плохое его состояние
останавливало нас чаще, чем хотелось бы этого.
Карасев перепоручил руководить спуском
пострадавшего Добрицкому и Джону, причем в
трудных местах Игорь сажал Носова в рюкзак и нес
его на плечах. Работа кипит, но и время летит
быстро – вечереет, пора становиться на ночевку.
Погода окончательно испортилась, метет,
видимости никакой, не далее одной веревки. Мы с
Саней оказались самыми последними, снимаем
страховку, идем вниз. Он потерял свою шерстяную
рукавицу.
– Хочешь шерстяной носок?
– Давай!
Наконец добираемся до палаток.
05.08. На другое утро Саша Карасев, полагая, что
внизу не поняли, кто именно погиб, решил послать
вниз еще одну связку – Скобелева с Лихачевым из
«Локомотива». У лавинного конуса нас встретили
Митя и Ильяшевич. Им сообщили скорбную весть.
Митя еще более почернел с лица, а Ильяшевич с
досады даже грохнул ледорубом оземь.
Из дневника Викулина:
08.08. На леднике нас встретила группа,
пришедшая с носилками из базового лагеря.
10.08. Утро. И вот последний выход наверх, самый
грустный, за телом Грифа. Третий раз подниматься
по 2-х километровой стене никому не хочется. У
многих восходителей, как оказалось, появились
или обострились различные болезни…
Не успев как следует отдохнуть, снова идем
наверх. Вадима оставлять нельзя. Ведет Миша
Ильяшевич, участники: наше трио (Борзов,
Скобелев, я) и Исаак Гилютин. Несем высотную
палатку и стометровый репшнур, при спуске он
будет необходим. До отвращения знакомый маршрут
в непогоду прошли за три дня. Спустили Вадима до
«молодцовских» (лагерь № 4) ночевок и передали
его группе «Локомотива», которую привел нам в
помощь Валя Юферев.
Из воспоминаний «Локомотива»
Утром по связи (в 8 часов) узнали то, о чем
догадывались по обрывкам радиограмм и по
странным сигналам и передвижениям на гребне
Кузьмина, который отсюда весь просматривается. В
команде «Труда» заболел Носов, и его продержали
на плато неделю. Вместо того, чтобы его
спускать, спустилась большая часть команды, и из
базового лагеря повели к нему врача. Врач Гриф
на подъеме умер, а вместе с ним обморозился наш
вспомогатель Вексляр (ночью с 3 на 4 августа).
Сегодня Носова и Вексляра стащили на запятую или
даже на морену. Гриф остался на скалах ниже
плато.
Из воспоминаний Муранова:
Для себя я сделал выводы. Врача без высотной
акклиматизации, сидевшего в лагере без выходов,
надо было поднимать медленно. А тренированный
спасательный отряд, знавший маршрут, должен был
максимально быстро спускать навстречу больного,
тем более, что состояние позволяло, а спускать
все равно надо было. На такой высоте, да еще
когда погода может сразу измениться, любую
группу нельзя выпускать без полного обеспечения
с рацией, или обязательно нужна обратная связь
(голосом, зрительная, ракетами). Долг врача
повел Вадима наверх. Он погиб на боевом посту,
как и подобает мужчине, и в памяти он останется
настоящим человеком.
И уже в Ленинграде на больших разборах команду,
конечно, сняли с первенства Союза. Изрядно
потрепали нервы Мите Хейсину за Вадима и за тот
несчастный тур. Но все шишки в основном
достались на бедную голову Толи Носова, его
«раздели до нуля». Только через год участники
восхождения получили жетоны за покорение
Хан-Тенгри. А Толя Носов, из мастеров
разжалованный в новички, не сдался и в течение
нескольких ближайших сезонов, начав с нуля,
снова, уже во второй раз, выполнил мастерскую
норму, чтобы в расцвете сил, через тридцать лет
погибнуть дома от «сердечной недостаточности»,
принимая с визитом молодого Грифа – сына Вадима,
так внешне похожего на своего отца. Сын обошел
многих участников тех давних событий, и ребята
откровенно рассказывали ему все что знали. Но
для чего? Зачем ему было это знать? Толя, как и
все, с душой его принял и не почувствовал
подвоха… Но это совсем другая история.
Послесловие Германа Андреева.
Гибель друга была для меня потрясением!...
В течение многих лет я сам специально общался со
многими участниками этого восхождения, выясняя
детали тех роковых дней. До сих пор меня мучают
некоторые вопросы.
1. Почему в создании блога «Трагедия на
Хан-Тенгри,
1970 г .» не приняли
участие Гутман А., Гилютин И., Мясников Вл.,
Ильяшевич М., Карасев А. и Карпов И.? Ведь блог
создавался 15 лет – с
1988 г .
и был закончен 2003.
2. Почему в создании этого блога не принимали
участие мужики «Локомотива», которые много
помогли в спасработах – Вексляр В., Лихачев Ю.
(из Ростова), Юферев В., Федоров С.
3. Почему никто не отметил, что Хейсин сам
пригласил Носова в свою команду не простым
участником, а руководителем восхождения. Потому
что Толя имел большой опыт высотных восхождений.
4. Команда «Локомотива» шла новым маршрутом 6
к/тр. по скальному контрфорсу Хана, а «Труд» шел
хоженым маршрутом Кузьмина К.К., (1964), 5б
к/тр. значительно левее – по снежным склонам.
 |
|
Хан-Тенгри 1970 г. Локомотив. |
Обе команды шли в рамках Чемпионата СССР.
5. Носов заболел, но дал добро группе на
продолжение восхождения. Вышло 6 человек
–Виноградский И., Гутман А., Гилютин И.,
Мясников Вл., Ильяшевич М., а Карасев –
руководителем. С Носовым осталось 3 человека –
Игорь Карпов (был слегка болен – радикулит),
Шимелис В. и Гудков И.
6. Почему восходители, спустившись с вершины, не
начали сразу спускать Носова, а послали двойку
(Виноградского и Гудкова) в базовый лагерь за
врачом?
7. Никто не отметил, что через час спуска Носов
пошёл самостоятельно. У него была обычная
гипоксия – кислородное голодание мозга.
8. Почему Хейсин приказал Грифу срочно выходить
наверх к больному Носову? Во-первых, Хейсин
прекрасно знал, что Гриф всё время сидел в
базовом лагере и не мог сразу подниматься выше
6000 м .
Во-вторых, Хейсин обязан был понимать, что врач
Носову был не нужен – его надо было срочно
спускать! В-третьих, Хейсин обязан был знать,
что при любом заболевании надо обязательно
срочно спускать больного ибо спуск даже на
100 м (по
высоте) – спасает человека!
На такие выводы имею
полное право – участвовал в 10
экспедициях на все 7-тысячники СССР. За плечами
178 спас работ в горах, в т.ч. на п. Коммунизма
– 2, п. Победы – 1. К тому же – я врач с 1964 г .
Носов Анатолий Павлович (1936-1996) –
инженер, работал в ЦНИИ «Морфизприбор». МС
СССР – 1969. В 1970 – был лишен
звания МС СССР (после трагедии на Хан-Тенгри –
погиб врач экспедиции В. Гриф), но уже в 1977
стал МСМК. Совершил 17 восхождений
6-ой к/тр., в т.ч.:
1973 – п. ОГПУ, 5б, пп,участник, в
связке с Шевченко Ю.; 1974 – п. Энгельса
по С стене, пп, участник, в связке с Шимелисом;
1975 – Мижирги 2-я зап., пп, участник, в
связке с Шевченко Ю.; 1976 – п. К. Маркса
по С стене, участник, в связке с Шевченко Ю.
|
