|
АВАРИЯ НА ПТЫШЕ – КОСМАЧЁВ, 1956
 Юрий
Слезин,
доктор геолого-минералогичеких наук,
МС СССР, Камчатка
После второй смены работы в первый мой
полноценный инструкторский сезон в 1956 году
очередное тренировочное восхождение 3б к/тр.,
где я был руководителем, оказалось осложнено
непогодой и спасаловкой. Весьма характерный
несчастный случай, к счастью без смертельного
исхода, произошел в группе разрядников из
соседнего лагеря.
 Дело
было так. Из лагеря «Алибек» мы вместе с другим
молодым инструктором, моим другом
Сашей Колчиным вышли каждый во главе
группы разрядников на две соседние «тройки» -
Главный Птыш и Южный Домбай. Обе группы
заночевали в хижине под Птышским ледником. Моя
группа направлялась на вершину Птыш с Птышского
перевала - длинный изогнутый как спина динозавра
скальный гребень, классическая 3б, не очень
сложное, но непрерывное лазание, в основном с
одновременной страховкой через выступы. В
хорошую погоду - одно удовольствие, но длинное!
По описанию 14 часов работы, хотя многие группы
проходили маршрут заметно быстрее. Выход из
хижины у языка небольшого ледника в 4 часа утра
и работа до вечера. Если погода портится,
скорость передвижения по скалам резко
замедляется, и для группы не очень высокой
квалификации холодная ночевка становится почти
неизбежной. «Куковали» на полочке альпинисты там
не раз, а пару лет назад случилась трагедия,
когда замерзли насмерть несколько человек. Так
что маршрут имел при всей своей простоте
довольно печальную славу.
Вечером усилился ветер и погода начала
явно портиться. Мы уже залезли в спальники,
когда с шумом и гамом в хижину ввалились еще две
группы из лагеря «Домбай», как оказалось,
выпущенные на те же две тройки что и мы - Птыш и
Южный Домбай. Это были тоже разрядники под
руководством инструкторов алмаатинца Олега
Космачева, кажется уже ставшего студентом
московского вуза, и львовянина Романа Струка.
Порядком подпортив нам ночной отдых, они, в
конце концов, тоже улеглись.
Рано утром густой туман и изморось. Мы встали,
приготовились и ждем. После восьми утра стало
ясно, что сегодня уже выходить бесполезно, и мы
отменяем выход наверх. В 10 часов туман
рассеялся и открылся гребень, припорошенный
снегом. Космачев спрашивает нас: «Идете наверх?
Вы первые, ваше право». «Нет» - отвечаем - «Кто
же выходит на этот маршрут в 10 часов, пойдем
завтра, если будет погода». - «Ну, тогда мы
идем». - «Да вы что, ребята?» - «Ничего, погода
ходовая, пройдем нормально». Отговорить их не
удалось и обе группы вышли на восхождения.
Птыш, 3520 м
Мы разлагаемся, отдыхаем и с все большим
беспокойством поглядываем на гребень Птыша. Вот
стемнело, но никого не видно и не слышно. Я
говорю своим участникам: «Готовьтесь (пока
морально) к спасаловке». В одиннадцатом часу уже
давно полная темнота, и тут с шумом появляется
группа Струка с Южного Домбая, маршрута более
простого и короткого, чем Птыш. Все очень
возбуждены, но это возбуждение не здоровое:
видно, что это реакция после нервной и
физической перегрузки, радость, что все-таки
спустились благополучно, хотя уже и не чаяли. А
второй группы нет. «Ничего, спустятся» - говорит
Роман - «У них маршрут малость подлиннее
нашего».
Спустились. Но не все. Где-то уже в двенадцатом
часу прибежали сверху лишь двое - Космачев и
один из его участников. «Наверху авария, раненый
с товарищем на полочке немного ниже середины
гребня. Мы побежали вниз за спасотрядом, а вы
поднесите им утром пораньше теплых вещей, а то
они там замерзнут, и попить горячего».
УКВ-радиосвязи у альпинистов тогда еще не было.
Мы поспали часика два, накипятили, залили в
емкости и закутали кофе с молоком, и затемно
вышли наверх. Добрались до пострадавшего с
товарищем довольно рано. Пострадавший с ушибами
и переломом лежал на полочке с импровизированной
шиной, фиксирующей перелом и закутанный в
немногое, что было с собой. Он был в
удовлетворительном состоянии. Его товарищ рядом
в штормовке практически на голом теле совершенно
окоченел. Он не мог сказать нам ни слова, не мог
даже разжать окоченевшие челюсти, чтобы глотнуть
кофе - это удалось сделать только с нашей
помощью.
Выпив несколько кружек горячего кофе и одев
принесенные нами теплые вещи, парень смог
рассказать нам, как было дело. Пройдя
сравнительно небольшую часть гребня, инструктор
Космачев убедился в очевидном: группа
третьеразрядников сильно уступает ему и
физически и технически и явно не способна
засветло пройти маршрут. Тогда он принял
«соломоново решение»: взять с собой сильнейшего
и вдвоем рвануть в темпе на вершину, а
оставшаяся двойка пусть идет, как может. Первая
двойка быстро скрылась за очередным перегибом, а
оставшаяся ползла, как могла, все же стараясь не
очень отстать, и, наконец, слабейший сорвался на
заснеженной скале. Обеспечить надежную страховку
эти ребята не очень умели, и их спасло только
чудо - веревка сама захлестнулась за случайный
выступ, и падающий задержался на наклонной
полочке. Оставшийся целым товарищ смог надежно
закрепить веревку за выступ, но поднять и
уложить поудобнее сорвавшегося он уже не мог.
Докричаться до ушедшей вперед двойки он также не
смог. В таком положении они провели несколько
часов, пока первая двойка, поднялась на вершину
и спустилась до них. Кстати, первая двойка
оставила на вершине записку о восхождении всех
четверых, совершив, таким образом, подлог.
Согрев и подкормив пострадавшего с товарищем, мы
дождались спасателей. Во главе небольшой группы
подошел начспас Хаджик - Хаджи Магомедов -
единственный из местных жителей, ставший
мастером спорта по альпинизму и профессиональным
спасателем. Они поднесли медикаменты и
специальное тросовое снаряжение для спуска
пострадавшего с сопровождающим по отвесу -
наиболее быстрый и надежный путь спуска был по
прямой линии с гребня по стене. Хаджик быстро
забил и сблокировал несколько надежных крючьев и
подвесил к ним блок-тормоз с зажимом-лягушкой.
Пострадавшему сделали более качественную
перевязку с шиной и укол морфия. Его можно было
спускать самым простым способом - с помощью
рюкзака - носилок. В этом случае вниз идет один
сопровождающий, который регулирует спуск,
отталкиваясь ногами и руками от скал, а
пострадавший висит у него за спиной. Точка
крепления к тросу находится между пострадавшим и
сопровождающим, так что оба висят на тросе, не
нагружая друг друга.
Хаджик
В качестве сопровождающего с пострадавшим вниз
пошел я. Трос через блок-тормоз выдает спасатель
находящийся наверху, он же регулирует темп
движения. Если у сопровождающего нет с ним
связи, то спуск становится очень напряженным.
Сейчас сопровождающий имеет радиотелефон и может
корректировать спуск. Тогда этого не было, и,
спустившись на 2-3 десятка метров, я потерял
возможность влиять на режим движения и даже
иметь хотя бы информацию об этом режиме. Помимо
всего прочего, к началу спуска гору окутал
густой туман, который скрыл все вокруг и
приглушил все звуки. Без тумана спуск могли бы
хоть как-то корректировать спасатели, ожидающие
меня внизу на леднике.
Вверх от меня уходил натянутый трос, вниз -
неровная стена с полками, карнизами, внутренними
и внешними углами, которые внезапно возникали
под моими ногами из густого молока. Хаджик
наверху выдает трос по возможности равномерно,
но из-за сложного рельефа стены, которая не
отвесна, мне трудно столь же равномерно
спускаться. Иногда рельеф вынуждает к небольшим
маятникам, появляется возможность
дополнительного трения и даже заклинивания троса
в трещинах у отколов. Страшно, что трос может
сдернуть камень. Хорошо, если бы можно было
иногда попросить приостановить выдачу, чтобы
осмотреться и чуть подумать, но это невозможно.
Хуже всего, однако, горизонтальные полки. Когда
ноги попадают на полку, на тросе сразу же
образуется слабина, а ты вдруг начинаешь ощущать
на себе вес пострадавшего. Такую полку
необходимо максимально быстро «пробежать» и
снова загрузить трос, пока слабина минимальна.
Иначе будет рывок, которого могут не выдержать
крючья и даже трос. А связи нет! И снизу меня
никто не видит.
Трос для удобства его транспортировки вверх по
сложному рельефу нарезан кусками по 120 метров с
коушами на концах для быстрого соединения при
помощи специальных соединителей. Когда кончается
один кусок, трос закрепляют «лягушкой»,
разгруженный конец сращивают с новым куском, и
затем нагрузка плавно снова переносится на
тормозной барабан. Процедура не долгая, но все
же занимает минут пять. И вот в момент такого
сращивания мы как раз оказались на полке. Я не
могу нагрузить трос, откидываясь от скалы на
краю полки, для этого слабины не хватает. Стоя
на полке, я могу это сделать, только подогнув
ноги, но тогда я не смогу быстро выйти на край
полки, когда трос начнут выдавать и слабина
станет угрожающей. Так что все 5 минут пришлось
стоять на выпрямленных ногах, держа на себе
полный груз, в состоянии бегуна на сто метров
после команды «На старт! Внимание!…». Этот вроде
бы пассивный спуск вымотал меня больше, чем мог
бы это сделать подъем по скалам на ту же стену.
Внизу подо мной оказалась широкая трещина -
рантклюфт, - и нас бы опустили туда, если бы не
подключилась встречающая внизу группа с
радиостанцией, имеющая связь с верхом и помогшая
нам миновать рантклюфт. Пострадавшего положили в
акью и быстро покатили вниз по снегу. Я пошел с
ними до хижины.
Как положено, несчастный случай разбирала
специальная комиссия, которая должна была
определить причины и выработать рекомендации по
мерам предупреждения подобных событий в будущем.
Кроме того, она должна была определить
виновников (если они есть) и меры наказания для
них. Мы также подали в нее свое мнение. Случай,
безусловно, вопиющий. Учебная группа альпинистов
низкой квалификации под руководством инструктора
вышла на восхождение по маршруту предельно
высокой для себя категории сложности сразу после
непогоды, когда свежий снег и лед на скалах
дополнительно осложнили маршрут. Вышли поздно,
по крайней мере, на 4 часа позднее предельного
срока выхода на маршрут, рекомендованного в
описании для нормального состояния маршрута. На
маршруте, убедившись, что им не успеть совершить
восхождение за световой день, инструктор взял в
напарники сильнейшего участника и двинулся вверх
вдвоем, бросив остальных без руководства и без
связи. Два (точнее даже три) подряд грубейших
нарушений правил безопасности горовосхождений,
особенно недопустимых в учебной группе. В такой
группе, в отличие от спортивной, ответственность
целиком и полностью ложится на инструктора. Она
может быть не только дисциплинарной, но и
уголовной.
Мы с Сашей Колчиным были молодыми начинающими
инструкторами из другого лагеря и не имели права
силой остановить этих нарушителей перед выходом
на маршрут, лишь пытались убедить их не
выходить. Честно говоря, я думал, что они просто
вернутся, не побывав на вершине, но они
попытались добраться до нее любой ценой. По
нашему мнению, посланному письменно в комиссию
по разбору, за такие грубые нарушения, приведшие
к серьезному несчастному случаю, инструктора
надо было бы, как минимум, лишить
инструкторского звания и понизить в спортивной
квалификации. Однако Космачеву лишь запретили на
один сезон ходить выше 3-й категории сложности!
И говорят, что, узнав о наказании, Космачев
заметил: «Ну что ж… надо собакам бросить
кость!». Потом, в Москве, Космачеву, правда,
«добавили», но немного, запретив еще временно и
участие в Чемпионатах СССР.
Мне до сих пор не понятна такая исключительная
мягкость. Это единственный случай в моей
многолетней альпинистской практике. Ведь здесь
учебная группа, которая полностью зависит от
инструктора, и за которую тот отвечает головой!
Всего тремя годами раньше на том же Птыше
спортивная группа разрядников, выйдя вовремя,
как положено, на спуске попала в резко
начавшуюся непогоду и вынуждена была сесть на
холодную ночевку. Дело в том, что в начале
маршрута они для облегчения переобулись в такие
удобные на скалах резиновые тапочки, оставив
ботинки. Они думали мигом «сбегать» на гору по
теплым сухим скалам и вернуться к ботинкам, но
просчитались: слишком быстро налетел снежный
шквал, и тапочки перестали держать. В итоге за
ночь двое умерли от переохлаждения, а оставшихся
в живых потом дисквалифицировали полностью и
пожизненно. А виноваты они были гораздо меньше,
чем Космачев, ведь он был инструктор!
В книге «Альпинисты Северной Столицы», выпуск 4,
в статье рязанца Олега Кондракова, посвященной
Льву Мышляеву, упоминается его сподвижник Олег
Космачев, и есть такие слова, поясняющие, почему
Космачев пропустил одно восхождение в команде
Мышляева: «Отсутствие в команде Космачева
объясняется тем, что его отстранили на два года
от участия в Чемпионатах за… Сразу не
сформулируешь. Представьте себе: молодой
спортсмен, студент, 23 года, но за плечами уже
ряд серьезных восхождений, золотая медаль в
Чемпионате СССР по альпинизму – у некоторых это
вызывало зависть и злобу. И вот, за несчастный
случай в своей группе (перелом руки у участника)
Олег Космачев на два года был отстранен от
участия в Чемпионатах. Да еще получает «хлесткий
удар», шрам от которого останется на всю жизнь:
негативная статья в центральной печати – в
праздничном номере «Огонька»».
Это «мелкое происшествие» с переломом руки у
участника, послужившее поводом для проявления
«зависти и злобы» нехороших альпинистских
руководителей и есть то, что описано мной выше,
так как именно этой аварии и спасаловке была
посвящена статья в «Огоньке». Я свидетель и
участник события, спускаясь вдвоем с
пострадавшим по стене на тросе, я обсудил
непосредственно с ним все восхождение и аварию и
за подробности ручаюсь. Предоставляю читателю
судить о роли и мере вины Космачева - в
альпинизме ученика Ерохина, - и надеюсь, что
Кондраков сможет, наконец, сформулировать, хотя
бы для себя, почему в команде Мышляева не
оказалось Космачева.
Не излишне жесткое, а наоборот, чересчур мягкое
наказание сослужило Космачеву плохую службу. Он
отличный спортсмен-фанатик, идеальный партнер
для Мышляева, для восхождения в двойке с ним, но
и только. К инструкторской работе с малоопытными
разрядниками и вообще к восхождениям вместе с
людьми более слабыми, чем он сам его и близко
подпускать нельзя! |
