ГОРЫ В МОЕЙ ЖИЗНИ (1959)

В новой горной системе (Тянь-Шань)

 (продолжение)

Слезин Юрий,
– вулканолог, доктор наук,
 МС СССР 

1959-й год оказался для меня богатым и успешным. Это был уже третий год работы, я втянулся, производственные отношения «устаканились», и я без труда прихватил дней к отпуску за свой счет уже вполне законно, по ходатайству спортивного общества, хотя и опять не очень много и не доводя это до сведения сурового директора. В этом году от общества «Труд» мы решили организовать небольшую экспедицию на Тянь-Шань в горы Заилийского Алатау, ущелье Талгар. Инициатором и организатором был наш хороший друг, кончивший чуть раньше нас Корабелку и работавший в Институте Арктики и Антарктики, Митя Хейсин. Команда была сборная, не все до того ходили друг с другом в горах, но вообще знали друг друга неплохо, и все у нас удалось.

Митя Хейсин - именно Митя, как его называли друзья в его компании, а не Дима, - был не только организатором, а и душой компании. У него, бесспорно, была склонность к лидерству, он не прочь был выступать в роли начальника, но он был легкий человек. Он не был «отцом командиром» или «железным капитаном», как многие «знаменитые капитаны», начиная с Виталия Абалакова. Еще он был умный человек, умный, остроумный и эрудированный. Именно поэтому он не пытался быть всегда впереди, всегда настаивать на своем, охотно признавал своих товарищей и более сильными и более умелыми во многих ситуациях. Он любил горы, но не был фанатиком. Сознавая границы своих возможностей, он не рвался грудью в чемпионы и не стремился создать команду-чемпиона, но с ним было приятно иметь дело, приятно жить в одной палатке и идти на одной веревке. Над ним дружески подтрунивали друзья, он попал в фольклор («на острове Таити жил негр Хейсин Митя, жил негр Хейсин Митя, Варжапетян Ке-Ке!…». Его приятель-альпинист Тема Варжапетян был человеком другого склада, но тоже попал с Митей в шуточную песню). Хейсина называли «Митя Евгеньевич» по аналогии с Пашей Эмильевичем из «Двенадцати стульев».

Целью экспедиции, под которую спортобщество подкинуло нам по две путевки и частично оплатило дорогу в отдаленный район, было выполнение частью участников норм Мастера Спорта. Тогда как раз произошел очередной пересмотр норм, и были введены дополнительные требования, включающие восхождения в другой горной системе, руководство первопрохождением и восхождения 4Б категории на вершину выше 6 тысяч метров или 5А выше 5 тысяч метров. Тянь-Шань - другая система, пик Талгар тогда считался пятитысячником (потом перемерили - оказался чуть ниже) и маршрут первопрохождения в этом районе найти было просто.

   Кроме Хейсина и меня поехали в Талгар химик Женя Лычев, физик-политехник Игорь Евдокимов, корабел Влад Иванов, радиотехник Саша Петров и рабочий Балтийского завода гибщик Юра Тятинин. Должен был поехать с нами и Саша Колчин, но его неожиданно «забрили» в армию, на сборы на все лето для освоения какой-то новой техники. Спрашивал я потом его, чем они там занимались, но он добросовестно хранил военную тайну и не сказал мне ничего, кроме того, что действительно узнал нечто новое и интересное. Колчин со своей военной службой подвел нас несколько, так как нас стало семеро - очень неудобное, хотя и считающееся счастливым, число. И, занимаясь планированием восхождений, мы всякий раз поминали его «незлым тихим словом». Хотя мы были и самостоятельной командой но, живя в лагере, мы должны были утром выходить на построение. На левом фланге нашей куцей шеренги, на краю площадки оказалась урна, и мы ее окрестили Колчиным. Наверное, ему, бедняге, не раз икалось где-то там далеко.

После обязательных тренировочных восхождений мы всем составом вышли на траверс массива Талгар - необходимой всем будущим мастерам пятерки - пятитысячника. Маршрут не очень сложный, да и высота минимальна - 5000 м ровно (теперь уточненная высота массива стала вообще всего 4973 м), но с погодой нам не очень повезло. Начали подъем, мы под дождем, который постепенно перешел в снег. К первой ночевке подошли в заледенелых, стоящих колом, как броня, штормовках, и с трудом поставили палатки, также подмокшие и заледеневшие. Наверху двигались в тумане, который и путь усложнил и не дал полюбоваться панорамой. Но особенной помехой сделался туман, когда перед нами встала проблема выбора пути спуска. Основной гребень в конце расходился несколькими круто падающими контрфорсами с кулуарами между ними, из которых лишь один вариант был достаточно прост и, главное, безопасен. Выбрать его, руководствуясь кратким описанием, при видимости двадцать метров было практически не возможно. И тут мы впервые в своей практике использовали современную технику - радиосвязь.

В то время это была еще экзотика. Портативных легких УКВ радиостанций у альпинистов не было, были только коротковолновые, позаимствованные у геологов станции «Недра» весом 4,5 килограмма, и этих было очень мало. Давали их только на сложные длительные восхождения и при выходе в удаленный район, причем альпинисты обычно старались отказаться от такого дополнительного груза на маршруте. Нас такую станцию заставили взять спасатели, и потом знатоки маршрута консультировали нас из лагеря по радиотелефону, направляя каждый наш шаг на спуске. Мы впервые почувствовали, что эти злополучные 4,5 килограмма могут помочь не только в аварийной ситуации для вызова спасотряда, но и просто при движении по маршруту.

Спустившись вниз, «усталые, но довольные», мы, прежде всего, расслабились, устроив себе традиционный товарищеский ужин. Альплагерь Талгар славился своей кормежкой. В этом была, конечно, заслуга начальника лагеря. Я забыл, к сожалению, его фамилию (кажется, она была Резников, но я не уверен), что очень жалко - он был хороший хозяин. У него было свое подсобное хозяйство, и в лагере всегда можно было достать (и выписать за счет путевки, и купить за наличные) отличные натуральные продукты. Так вот, придя в лагерь, мы, прежде всего, выписывали себе за наличные килограммов по пять помидоров и огурцов, кое-какой зелени и пару килограммов сметаны и устраивали огромный салат. Под салат опрокидывали и по рюмашке разбавленного спирта «для снятия стресса». Спиртом (исключительно для медицинских целей) нас обеспечил Женя Лычев, который работал в Институте прикладной химии.

Мы успешно заполняли свои «клеточки» в разрядных нормах (хотя отсутствие Колчина нам и основательно мешало), и уже почти выполнили обязательства, взятые нами перед нашим спортобществом по подготовке мастеров. Оставался не «закрытым» из тех, кто реально мог претендовать на мастера в этом году, лишь Юра Тятинин. Ему оставалось несколько клеточек, но все они могли быть закрыты одним восхождением. Тогда такая возможность убить одним выстрелом несколько зайцев тогда была; чуть позже ее закрыли, соответственно подкорректировав правила. Юре не хватало одной 5-Б, руководства пятеркой и руководства первопрохождением. Все это можно было сделать, совершив первопрохождение 5-Б категории сложности в качестве руководителя. И такой маршрут нашелся.

Его узрел во время тренировочного восхождения 3-А категории сложности наш капитан Митя Хейсин. Вернувшись с горы, он со свойственным ему энтузиазмом возгласил: «Ребята! Какую стенищу я видел напротив, через ледник. Гла-аадкая! Как попка молодой девушки. Краси-ивая!» Потом для краткости Митя называл эту стену просто своим любимым словом - «Жопа». Так вот, когда стало ясно, что «закрыть» еще одного мастера в малое оставшееся время можно только одним способом, Митя объявил нашей группе: «вы, ребята, идете на Жопу». Тятинин получает руководство и все прочее, остальные - пятерку - Б. Высшая категория маршрута  гарантированна, но надо его пройти, причем пройти фактически с ходу, без разведки, без серьезной подготовки. А маршрут, как мы выяснили даже не первопрохождение, а первовосхождение. Эта гора, хотя и примыкает к массиву Талгар, но представляет собой вполне самостоятельную не взятую вершину, отделенную от него глубоким понижением. В сторону ущелья Талгар гора обрывается сложными стенами, но с обратной стороны на нее должны были быть простые маршруты (в чем мы потом и убедились).

В группу вошли четыре альпиниста, которым было «больше всех нужно». Первая «забойная» связка Тятинин - Слезин», вторая - Петров - Евдокимов. Перед выходом мы сколь возможно облегчились: взяли тощие старые пуховые мешки весом по 900 г., две «здарки» вместо палатки, минимум продуктов. Подошли под стену и встали на ночевку на морене ледника «Крошка» в середине дня и полдня изучали стену и намечали маршрут.

На другой день - выход. С этого дня, точнее утра началась моя тихая, упорная борьба с руководителем Юрой Тятининым. Мы разошлись в тактике. Юра предпочитал не спешить, выходить попозже, «когда скалы согреются». Я же был сторонником максимально ранних выходов. Остальные двое наших участников молчаливо поддерживали меня, но лишь молчаливо. Юра был руководителем, его слово было решающим, так что мне было труднее, и я стремился проталкивать свои предложения делом. На всем восхождении я вставал всегда первым, добровольно готовил завтрак и кормил и поил остальных. После этого мне легче было убедить всех (Тятинина, прежде всего) тронуться в путь, хотя и тут бывало, что он, уже позавтракав, заставлял нас забираться обратно в спальники и еще валяться час-другой неизвестно зачем. Юра был типичным представителем старой «старперской» инструкторской школы восходителей, хотя сам был и молод. Его так воспитали, а самостоятельно мыслить, соображать что лучше в конкретной обстановке он не умел. Ему трудно было доказать, что бессмысленно ждать, когда согреются скалы, под Западной стеной. Этого можно было прождать до вечера, а нижняя часть стены относительно проста, можно лезть и по холодным. Но даже это не портило мне радость от такой стены.

Наконец мы вышли. В три часа дня довольно удобное место для ночевки:

- Встаем!

- Стоит ли? У нас все равно две здарки, мы готовы и к раздельным и сидячим ночевкам, а можно еще поработать часа четыре.

- Нет. Встаем на ночевку.

Встали. Проработали за день, дай Бог, шесть часов. А погода неустойчивая, и продуктов в обрез, и биваки не шибко комфортные, не дающие полноценного отдыха, и впереди полно неопределенности на маршруте. Не до отдыха. Если хочешь пройти маршрут надо работать и работать.

На второй день часам к 12 подошли к ключевому месту. Впереди стометровый отвесный взлет: выступает такой монолитный «нос корабля» или башня из гранита. По ней идет вертикальный внутренний угол, раскрытый градусов на 100-120. Скалы довольно гладкие, трещин мало - лазание трудное. Видно, что придется и искусственные опоры использовать, если идти этим путем. А вправо, в обход этого скального столба идет кулуар, забитый снегом, который за углом должен переходить в отвесный камин. Наш руководитель Юра сразу предложил идти в обход. Я предлагал лезть по внутреннему углу, который, хотя и труден, но явно идется и вполне безопасен - сверху ничего упасть не может. Кулуар с обледенелым камином, выше выходящий на крутой воронкообразный склон смотрелся очень страшно. Но Юра настаивал, и мы пошли вправо на разведку. Как всегда он шел впереди. Выйдя на очередную веревку, он завернул за угол и оттуда крикнул: «Давай сюда! Тут идется!».

Мы подтянулись к нему. Впереди был виден узкий отвесный камин, весь залитый натечным льдом, по которому сочилась вода. С легким звоном, рикошетя от стенок камина, пролетели несколько небольших льдинок.

-                      Ты что, Юра! Там же убьет.

-                      Да нет, нормально. Пройдем.

Игорь и Саша, глядя на нас с Юрой, помалкивают, но с явной опаской поглядывают вверх. Я чувствую, что Тятинин настаивает на своем больше из самолюбия: очень уж не хочется признать свою неправоту. И тут снова сыпануло по камину, уже крупными ледышками и с камушками. Они рикошетили во все стороны, так что и нам вдалеке пришлось слегка напрячься. Тут уж я заявил: «Как хочешь, а я немедленно поворачиваю назад. Я не самоубийца». Юра повернулся, посмотрел на нас всех и молча двинулся назад.

На этой разведке мы потеряли часа четыре, день кончался, и мы смогли лишь слегка пощупать скалы в отвесном внутреннем угле, на котором теперь сосредоточились наши усилия.

На следующий день начался подъем по внутреннему углу. Вперед опять пошел Тятинин, хотя мы и предлагали сменить его. Сразу начались искусственные опоры, лесенки. Вскоре движение замедлилось, чувствовалось, что Юра устал работать впереди, не столько физически, сколько психологически. И, наконец, его удалось уговорить уступить лидерство мне. Взялся я за это дело с азартом, и движение сразу ускорилось. Эффект замены был настолько очевиден, что Юра больше не пытался выйти вперед в этот день, и я работал до конца ключевого участка, что совпало и с концом дня. Ночевали мы на хорошей удобной полке над внутренним углом.

Я приобрел сразу немалый опыт в лазании с применением искусственных точек опоры. Понял, что нужно и чего не хватает. Например, понял, что лесенки должны быть трехступенчатыми и что стандартный набор крючьев, имевшийся у нас, никуда не годится. На каждом шагу нужны были то тонкие, широкие «лепестки», то толстые клинья или швеллеры, которыми мы обзавелись только впоследствии. Имея только стандартные «вэцээспээсовкие» крючья, приходилось в первом случае забивать крюк лишь на 5-10 миллиметров (дальше не шел) и вешать лесенку не в ушко, а на сам крюк ближе к стене, а во втором - бить пачку из двух-трех самых больших крючьев. Я помню, как такой еле забитый самым кончиком на 5 миллиметров крюк стал подаваться под нагрузкой, когда я встал на лесенку, и выпал едва я успел закрепиться на следующем крюке. Такие трудности, в общем, обычны, когда что-то делаешь в первый раз.

На четвертый день маршрут стал несколько проще: отвесные скальные ступени, чередующиеся с более пологими, но обледенелыми участками. Здесь опять пришлось тратить время на разведку и выбор оптимального пути. Снова начал работать впереди Тятинин, а через 2-3 часа его сменил я, когда он вылез на неудачный участок, который лучше было обойти левее. Здесь со мной случилось приключение, которое запомнилось мне надолго.

Преодолев несколько метров крутых скал, я вышел на крутой ледовый склон протяженностью в несколько метров, за которым опять шел узкий скальный пояс, рассеченный слегка нависающим двухметровым камином. Я подошел под камин и накинул веревку на большой камень диаметром около полуметра, вмерзший в лед под самым камином. Едва веревка коснулась камня, его выступающая часть (как оказалось отделенная от остальной массы незаметной трещиной) пошла прямо на меня. Вцепившись в малые зацепки на скале, я приподнял одну ногу и пропустил камень, закричав страховавшим меня: «Камень!». Все обошлось благополучно: я удержался, а ребята укрылись под нависающей скалой, но дальше мне действовать было сложно. Рядом ни выступа, ни трещины для крюка, лед тонким слоем на скале, камин нависает и не прост, хотя и очень короток. Я крикнул: «страхуйте внимательно, забить некуда, пошел свободным лазанием».

С великой осторожностью я нашел крошечные точки опоры на стенках камина и зацепки выше, подтянулся, выжался и оказался наверху, на удобной полке, закрепился и, вздохнув, наконец, с облегчением, начал выбирать веревку. Продолжалось это действие недолго - почти сразу у меня в руках оказался разлохмаченный конец. Веревку перебило камнем менее чем в четырех метрах ниже меня. Меня прошиб холодный пот: значит я преодолевал такой сложный и сопливый участок вообще без страховки! Я крикнул вниз: «Ребята! Я в жопе! Веревку перебило!».

Потом я размышлял о роли страховки в альпинизме. Насколько она важна психологически, даже когда фактически ей нельзя доверять и вероятность того, что веревка тебя удержит, крайне мала. Просто веревка, даже нигде не закрепленная, придает удивительную уверенность. Альпинисты употребляют термин «сванская страховка», которая определяется фразой: «Иди смэло, я тэбя вижю». И это - таки страховка! Когда я просил страховать внимательно, я сознавал, что точка страховки ниже меня на десяток метров, и при срыве уцелеть мало шансов, но все равно лез вполне уверенно. Если бы я заранее знал, что за мной тянется лишь короткий обрывок веревки, я вряд ли преодолел бы этот камин. Дистанция огромного размера между ничтожным шансом и полным отсутствием таковых.

Однако камин остался позади, я быстро пришел в себя и стал действовать дальше. К обрывку веревки привязал кусок репшнура достаточной длины и добросил его до страхующих под навесом. Они его поймали и привязали к нему перебитый конец основной веревки, я его вытянул и пристегнул к себе. Все восстановилось, веревка просто стала несколько короче, и мы двинулись дальше.

Уже с утра погода портилась, а ко второй половине дня испортилась изрядно. Мы сели на ночевку, хотя до вершины было уже не далеко. Снежная крупа с ветерком заставила нас закупориться по возможности. Натянув спальники, мы сели на полку в ряд, тесно прижавшись друг к другу, снизу до груди натянули одну здарку, а сверху с перекрытием другую. Под себя подложили рюкзаки и кое-какие вещи, и, в общем, устроились неплохо. Только было душновато, двух маленьких рукавов-окошечек для вентиляции не хватало. Я как-то пристроился носом поближе к окошечку, и так «выжил». Все мы старались хоть немного подышать свежим воздухом, только Игорь Евдокимов всю ночь продремал неподвижно, уткнувшись носом в непроницаемый посеребренный перкаль, проявив удивительную стойкость.

К утру погода несколько улучшилась, но снежная крупка временами подсыпала чуть-чуть, шурша по перкалю, и вокруг был довольно густой туман. Мы отдохнули и выспались и, одновременно, устали от не слишком удобного сидения в духоте. Кроме того, начался пятый день восхождения, пятый день работы впроголодь, и продукты практически кончились. Общее мнение всех, кроме руководителя: идем! Но Юра Тятинин, как обычно, против: видимости нет - сидим!

-                      Да нам сейчас видимость не очень и нужна. Вершина близко, вчера маршрут более-менее просмотрели - трудностей больше быть не должно. Склон стал положе - иди вверх, пока не достигнешь вершины.

-                      Нет. Видимости нет - сидим.

-                      А если видимости не будет еще неделю?

-                      Неделю сидеть будем.

-                      С голоду же помрем.

-                      Не помрем.

-                      Да вполне же ходовая погода!

-                      Нет!

Такой разговор возникал периодически каждый час или полчаса. И мы сидели. Старались обойтись без бунта на корабле. Не помню уж, сколько мы так просидели, но, наконец, Юра сдался и мы пошли. До вершины действительно оказалось не далеко, и путь был не сложен. Мы достигли ее часа через 3 или 4. Вершина была широка и просторна. Мы смогли полностью расслабиться и поздравить себя с ее достижением. Мы соорудили тур и вложили записку о нашем первовосхождении. Вершину назвали «пик Труд». Назвали в честь нашего спортивного общества, которое помогло нам выехать в этот район. Это было в духе времени, и вокруг было не мало вершин, названных в честь подобных же «спонсоров». Но, честно говоря, мы и на самом деле были искренними патриотами своего общества. 

На другую сторону шел явно простой спуск. С той стороны простиралось обширное ледовое плато, очень высокое, так что перепад высоты до него был совсем небольшой. Но было уже достаточно поздно, чтобы начинать спуск по неизвестному пути, и мы заночевали. Наутро за какой-нибудь час по крутым кулуарам мы спустились до плато. С той стороны трудность горы не выше «двойки», но было ясно, что за «двойкой» никто так далеко ходить не будет. Возвращение в лагерь по необъятным снегам через отдаленный перевал заняло у нас целый день.

Программа выполнена. Собралась вся команда. Разбор восхождения, краткое описание маршрута для лагеря, огромный традиционный салат с допитием спирта, и - домой в Питер!

Итак, мне опять повезло: первая моя пятерка - Б оказалась весьма не тривиальной, она была и по сложности выше средней, да еще оказалась даже не первопрохождением, а первовосхождением. В наше время большинству даже весьма опытных альпинистов за всю свою карьеру не удается ни разу поставить свою ногу на вершину, где не бывал еще никто и по праву первовосходителя назвать гору. Не взятых вершин сейчас осталось не много, и в основном это вершины простые, невысокие и не самые выразительные, из-за чего и остались до сих пор без должного внимания. Вскоре так начать свой список пятерок - Б стало в принципе не возможно, так как правила запретили идти на первопрохождение, если у тебя нет восхождения соответствующей категории по уже известному маршруту. Внедрялась постепенность, постепенность и постепенность.  

В этом сезоне, по-моему, впервые, было утверждено проведение чемпионата Ленинграда и некоторых других городов по альпинизму. По первому разу не требовалось предварительных заявок - можно было подавать пройденные маршруты. Мы подали свой «Труд» и получили заслуженное первое место. Так я стал чемпионом Ленинграда, имея оформленным всего лишь второй спортивный разряд.