ПОСЛЕСЛОВИЕ К ОДНОМУ СЕЗОНУ НА
ПАМИРЕ
Владимир
Кияев,
доктор
наук,
профессор
ЛГУ
Мой приятель, физик по специальности,
работавший, как говорили раньше, «на космос»,
преподнес мне царский подарок – большую
фотографию центральной части Памира, сделанную с
борта орбитальной станции «Салют-6», с высоты
245 км. Снимок сделан летом, в ясную погоду,
снега в долинах почти не было, цейсовская оптика
обеспечила отличное качество изображения,
поэтому горные хребты и ледники просматривались
очень хорошо. Не нужно было даже сопоставления с
картой, чтобы сразу же узнать те места, где
несколько лет назад мы протопали многие десятки
километров собственными ногами.
В
июле 1987 года пятеро преподавателей-астрономов
Ленинградского университета (В. Иванов, К.
Холшевников, Н. Вощинников, С. Грачев и В.
Кияев) выехали в Ош для дальнейшего следования в
Мургаб. Официальная версия – поиски места с
хорошим астроклиматом для строительства горной
станции Астрономической обсерватории
Университета. Версия была близка к реальной – в
обсерватории ЛГУ действительно строился
телескоп, его и в самом деле планировали вывезти
в горы. Речь шла о Майданảке в Узбекистане или о
районе Мургаба на Центральном Памире, где
помещалась горная станция Пулковской
обсерватории.
Экспедиция образовалась очень быстро, никого не
пришлось приглашать дважды. Командировку в
пограничный с Китаем район оформили по всем
правилам – через первый отдел Университета и
«Большой дом». На самом же деле, если немного
уйти от официальной версии, хотелось просто
сбежать из надоевшего города и походить в
труднодоступных и малохоженных местах. Как
оказалось, это было хорошей идеей – следующим
летом в Оше начались столкновения между узбеками
и киргизами, которые усиливались с каждым годом,
чтобы в 1992 году достигнуть пика и вылиться в
кровавую междоусобную резню. Памир превратился в
«закрытый» район, где перманентно тлели
вооруженные конфликты, и посещать его стало
просто опасно.
Но
тот июль в Оше был великолепен: дружелюбные
гостеприимные люди, хорошая погода, ярчайшие
краски и изобилие базара.
Горы Памира
Побродив несколько дней для акклиматизации среди
вершин Малого Алая, мы выехали из Оша по
Памирскому тракту. Маршрут был проложен заранее
– от Оша около 300 км по тракту: через перевал
Талдык и Алайскую долину, перевал Кызыл-Арт,
Заалайский хребет. Далее, не доезжая немного до
озера Кара-Куль, съезжаем с тракта в пустыню
Маркан-су, по долинам рек Чиле и Кара-Джилга
вдоль хребта Зулумарт на ледник Октябрьский,
перевал Профсоюзов, далее вверх по леднику
Большой Саук-Дара под южную стену пика Ленина.
Пустыня Маркан-су
Перевал Профсоюзов
Если будет возможность, подняться на обзорную
вершину 6100 или 6200, их несколько в этом
районе. Это была программа максимум. Времени
отпущено месяц, люди все бывалые, не первый раз
в горах, и при удачном раскладе её можно было
выполнить.
И
мы сделали всё, что смогли – вернее всё, что
позволила нам погода. Все, кто был в это время
на Центральном Памире, в один голос говорили,
что давно не помнили такого сезона плохой погоды
– в долинах туманы и дожди, наверху – метели. В
нечастые, сравнительно ясные и теплые дни мы
прошли намеченным путём до Саук-Дара, но идти
выше не рискнули. Две тяжёлые ночевки «помогли»
нам сделать правильный выбор: страшно не
хочется, но в этот раз разумнее спуститься. Бог
даст – придем ещё и пройдём дальше и выше, а
сегодня – вниз! Пришлось отступить и с пасмурным
настроением пройти в промозглом тумане весь
обратный путь до Памирского тракта: как-будто
чувствовали – нескоро вернемся сюда…
Несколько эпизодов из того памятного хождения.
Проехав пустыню Маркан-су, шофер не рискнул у
въезда в долину переехать вброд вздувшуюся реку,
и нам впятером, проклиная всё, пришлось под
насмешливый посвист сурков три дня перетаскивать
350 килограммов груза вдоль Кара-Джилги 18
километров до базового лагеря на леднике
Октябрьский.
Видовой Памир
Хотя это оказалось чрезвычайно полезным в смысле
дополнительной акклиматизации.
…Пограничный пост на перевале Кызыл-Арт по
инструкции доложил в Мургаб, что должна прибыть
астрономическая экспедиция. Когда «экспедиция»
не появилась, заместитель начальника Памирского
пограничного отряда лично помчался ловить
нарушителей границы. И поймал-таки, взяв нас
«тёпленькими», когда мы падали с ног после
дневного перехода с тяжеленными рюкзаками. Он
предвкушал, как доставит в Мургаб, выпотрошит и
поставит на место зарвавшихся нахалов! Надо было
видеть, как вытянулось его круглое лицо (по
национальности товарищ подполковник оказался
казахом), когда в подлинном, оформленном по всем
правилам командировочном удостоверении с
допуском на месяц в пограничный район он
прочитал: «профессор Ленинградского университета
В.В. Иванов». В следующем удостоверении было
написано: «профессор К.В. Холшевников». Он в
замешательстве посмотрел на оставшихся: «И вы
тоже профессора?». Пришлось скромно потупиться –
да, и мы тоже. Дальше документы не смотрели. На
наше счастье он учился в Ленинграде и очень
уважал науку. Пожурив нас для виду, что мы не
поставили его в известность о работе столь
ответственной экспедиции, выпив в палатке чаю с
ленинградскими конфетами и пряниками (солдаты
при этом часа полтора сидели в машине, и на мой
вопрос, не отнести ли им чаю, был ответ – «не
положено»), выслушав популярную лекцию по
астрономии и взяв с нас слово, что мы на
обратном пути навестим его в Мургабе, довольный
подполковник отбыл восвояси.
…Несмотря на постоянно плохую погоду, было
несколько тихих ночей с потрясающей
прозрачностью, ради которой и строятся
астрономические обсерватории в горах. Млечный
Путь поражал невероятной яркостью и
достоверностью звездных скоплений и рукавов.
Отчетливо, невооруженным глазом были видны
туманности, которые в городе и в сильный бинокль
не всегда разглядишь. Из-за горизонта
высовывался яркий многозвездный хвост созвездия
Скорпион. На фоне пугающей тишины (шорох ветерка
и журчанье ручья не в счёт) отчетливо слышался
«голос» Вселенной. Становилось зябко – в такие
ночи пронзительно ясно чувствуешь близость к
Нему, создавшему всё это!
…Попытка подъема на обзорную вершину 6200.
Гора
Ребро простое, поднялись до 6000, но дальше
становится очень опасно: видимость плохая,
крутит метель, сильный ветер буквально срывает
со склона. Устраиваем совет, что делать дальше.
За спуск – трое, один воздерживается, пятый
ругает нас последними словами: «Как же вниз,
если до вершины рукой подать?». Благоразумие всё
же взяло верх, но когда было решено спускаться,
он сел и заявил, что идти нет сил!
И
действительно, пришлось ждать, пока он сможет
подняться, и усиленно страховать на спуске.
…У
ледника Большой Саук-Дара нашли место стоянки
эстонской экспедиции, которая за несколько лет
до этого почти в полном составе попала в лавину
у южной стены пика Ленина. Остался в живых врач,
не участвовавший в восхождении. После схода
лавины он несколько суток прождал товарищей.
Когда стало понятно, что погибли все, он сложил
на гребне каменный крест
и в одиночку прошел по ледникам и
перевалам до Памирского тракта.
Саук-Дара. Крест 2
В
лагере сохранились вещи восходителей, крупы в
банках, чай, галеты, остатки снаряжения. День
был тихий, теплый, и было обостренное чувство,
что могут они скоро вернутся…
Вспоминаем ли мы о тяготах и лишениях, какими
полон любой нормальный горный поход? Нет,
конечно. Остаётся знакомое «горным» людям особое
томительное и щемящее чувство потери, когда горы
уже позади, а город ещё не взял в полон. Это
сладкое чувство возникает снова и снова, оно не
дает спокойно спать – и хочется опять назло всем
(и себе самому!) взвалить на спину рюкзак под
сорок килограммов, тупо брести по раскаленной
долине, сбивать острыми камнями подошвы ботинок,
резать фирном колени, стирать руки в кровь на
дюльфере, замерзать ночами в качающейся от
шквального ветра палатке и проклинать ту минуту,
когда снова сделал шаг к Горе! И может быть в
очередной раз вернуться ни с чем…
Но
это «ни с чем» в очередной раз светлыми штрихами
ложится в душу, в дневниковые записи, в письма,
в стихи… А значит – оно навсегда с нами и с
теми, кто будет удачливее нас, кто пройдёт не
пройденные нами и новые, свои маршруты!
Посмотрите еще фотографии
Кияева - Памир |
