ГОРА И ХУДОЖНИК

Юрий Устинов – физик, 
доктор наук, проф., 
МС СССР по альпинизму

Тема проблемная, т.к. требует уточнения, – что за Гора и что за Художник, в чем притяжение между ними, почему за тему взялся ты? Более того, тема философская, т.к. требует ответа на ряд вопросов. Почему именно эта Гора именно так изображена? Каков процесс? Как и почему так относятся к изображению зрители? Кто они? Кто ты – художник, альпинист? Но главное, конечно, – какова мотивация действий художника? То есть, Почему и Зачем?… Как объяснить свое личное участие и интерес в этом Деле?

Художник-профессионал (ленинградцы Владимир Шистко, Виталий Тюленев) сам выбирает Гору и делает свое Дело одинаково хорошо и по обязанности и по велению сердца. А любителя «заставляет» рисовать (писать) Гора и заставляет по-особому, если он альпинист (ленинградцы – Феликс Яковлев, Альберт Гутман, Зоя Попова). Причем хороший результат получается, только если работа по сердцу. А за тему я, лично, взялся потому, что я – тот художник – любитель и альпинист и сам хочу разобраться, почему и зачем?

Начиналось все с вопроса: «Что ты такое, Гора? Кто ты?» – когда я второкурсником-студентом приехал в альплагерь «Алибек». Помню, как поразили меня изменения очертаний и всего вида Горы при обходе её – фантастические метаморфозы! И вслед за тем – жгучее любопытство, желание увидеть другие, каждый раз новые горы на Кавказе, Памире, Тянь-Шане, Алтае, где только возможно. И часто география и этнография района запоминались сильнее, больше и ярче, чем сам альпинистский маршрут.

Но на спортивном этапе своей альпинистской биографии1/ художественные впечатления подавлялись прагматическими, техническими и психологическими проблемами восхождений: action without reaction – слоган индустриальной эпохи.

Постепенно эстетика моего альпинизма фокусировалась на высокогорной без растительности зоне, где царствуют скалы, лед, снег и небо. Формировались новые лаконичные эталоны красоты: Гора издали и вблизи, взгляды снизу, сверху и сбоку, головокружительная сложность маршрута. Особенно завораживал крутой лед с каким-то фантастическим перемещением по нему альпинистов – спортсменов. Наверное, отсюда моё тяготение к рисунку, графике: минимум изобразительных средств (перо и бумага) соответствовал суровым лаконичным пейзажам невальной зоны (лед и снег).

Горы непрерывно воспитывали нас и наш художественный вкус. Разве можно забыть бескрайнюю звездную морозную ночь на Памирском Фирновом плато (6200 м), которая охватывала тебя, заставляя почувствовать бесконечное одиночество этих безлюдных пространств, едва только ты вылезал из теплой палатки, одиноко и трогательно светившейся среди бесконечных льдов.

А холодная ночевка высоко на скальном маршруте, когда в непроницаемом тумане облаков вдруг открывалось «окно» и ты, внезапно теряя ориентацию, видел над головой, где должно было быть небо, кусок скально-ледовой стены, – Мижирги!

Или, отсидев ночь, греясь примусом, на ледовом гребне пика Куйбышева (6500 м), ты видел далеко внизу такую разную борьбу ночи и света в бескрайних ущельях – Н. Рерих! Да, это он дал нам эталоны восприятия загадочного и пустынного высокогорья, учил говорить о красоте гор, дал нам образный язык.

Такие впечатления, накапливаясь годами, формировали мою альпинистскую эстетику, которая смогла как-то выразиться, когда я оставил спортивный альпинизм. Теперь прагматика восхождений не давила на меня и эта свобода как будто дала новое зрение, графическое и структурное (а по природе – альпинистское). Главным стимулом поездок в горы стало теперь желание увезти с собой в город восхищение Горой вместе с воспоминаниями о восхождениях – в виде рисунков.

Я понял, как много остается с тобой при рисовании (несравнимо с фотографией, сделанной тобой же). И как по-новому начинает жить Гора на белом листе бумаги, каждый раз заставляя тебя вновь переживать прошлое, мгновенно перенеся тебя в те далекие времена и ощущения. Натурально, как возвращение прошедшего утраченного Времени у М. Пруста.

Важным для меня оказалось еще одно: я стал больше понимать себя. И это понятно, вопрос «Кто же я?» при творческой работе неприменен – ведь трудится Душа и Сердце. Кстати, Гора – символ Духа в русской иконографии. Я понял, Рерих – прекрасен, но это не скромное Моё: краски, обобщенность, мистика и профессионализм Рериха позволяли ему ставить и решать грандиозные задачи (но не мои). И как по-разному видят одно и то же люди: В. Тюленев, В. Шистко, А. Гутман, Ф. Яковлев – альпинисты художники! При этом любители иногда не менее интересны, чем профи. Как много разного в Горах и в людях! И это вдохновляло, позволяло понять – у меня есть свое видение А это – так много! И хочется с этим понятым фиксировать всё новую красоту гор. Прежде всего, для себя. Удержать уходящее, текущее Время.